Если что-то и заставит моего отца отказаться от этой свадьбы, так это неуважение. Настоящие мужчины не позволяют уязвлять эго другого.
Моя мама права. Место для ужина в честь помолвки не должно выбираться в зависимости от делового расписания жениха, но это еще не самое худшее из проступков. Михаэлю следовало бы хотя бы заказать второй столик в ресторане, если бы его встреча имела хоть какой-то шанс задержаться, но и этого он не сделал. Теперь заведение переполнено, и мы не можем войти, пока мой жених не закончит свои дела, а он, похоже, не торопится это делать.
Дверь открывается, и в зал входит молодая женщина с длинными темными волосами, одетая во все черное, и улыбается.
— Мистер Эспозито? — Спрашивает она, и мой отец представляется. — Мистер Росси готов принять вас, — говорит она, кивком указывая на проход.
Мы следуем за ней внутрь, и нас встречает изысканная атмосфера с тяжелыми темными шторами, хрустальными люстрами и столами, покрытыми тонкой тканью. Официантка ведет нас через зал, пока мы не доходим до десятиместного круглого стола, все еще уставленного грязной посудой и матерчатыми салфетками, в окружении стоящих мужчин, прощающихся с тем, кого я знаю как Михаэль.
Я вижу его не в первый раз, но впервые обращаю на него внимание. Он определенно моложе Марсело и более внимателен к своей внешности. У Михаэля нет выпирающего живота, а его седые волосы уложены и идеально зачесаны назад. Его борода аккуратно подстрижена, и он носит безупречный костюм без галстука. Он высок, и, возможно, его внешность можно было бы назвать терпимой, если бы вокруг него не было чего-то такого, от чего у меня волосы на затылке встают дыбом.
— Кармо, я сейчас подойду, — бесстрастно говорит он, даже не взглянув на нас, когда мы подходим к столу.
Отец в раздражении сжимает зубы, а я перевожу взгляд с него на мать, не зная, что делать. Мы должны сидеть за грязным столом? Ради всего святого! Так будет только хуже. Не то чтобы я жаловалась, конечно. Сегодня вечером чем хуже, тем лучше.
Гости моего жениха уходят, не обращаясь ни к кому из нас. Через несколько минут их остается трое, а мы с родителями все еще стоим. Это просто смешно! Михаэль обращается к каждому из них, прежде чем наконец сосредоточить свое внимание на нас троих, но не на всех.
— Садитесь, — приказывает он вместо того, чтобы спросить, и уже выдвигает свой стул, возясь с мобильным телефоном.
Я смотрю на грязный стол, мама делает то же самое, но наши жесты ничего не говорят Михаэлю. Он продолжает возиться со своим устройством и поднимает глаза только тогда, когда понимает, что прошло уже более чем достаточно времени, а мы так и не сели.
Он выжидающе смотрит на моего отца. Я делаю то же самое, надеясь, что именно в этот момент он положит всему этому конец и мы наконец-то уедем.
Но этого не происходит.
Кармо выдвигает стул и садится за неубранный стол. Я удивленно моргаю, но сглатываю и подражаю ему. Моей маме требуется немного больше времени, чтобы скрыть свой шок и присоединиться к нам, но она тоже это делает.
— Садись рядом со мной, чтобы мы могли все уладить.
Вместо того чтобы извиниться, Михаэль отдает очередной приказ, как только я устраиваюсь в кресле. Я снова ищу указания в глазах Кармо, и он кивает, приказывая мне подчиниться. Мне требуется некоторое время, чтобы поверить в это.
— Давайте, мисс, у меня не вся ночь.
От резкого предупреждения у меня подкашиваются ноги, и я встаю. Я обхожу стол и сажусь на стул рядом с креслом Михаэля. Едкий запах, смесь пота, крепкого алкоголя и табака, скрытая под хорошо пошитой одеждой, сразу же ударяет мне в нос, вызывая тошноту. Большая грубая рука берет меня за бедро, и я снова встречаюсь взглядом с Кармо, теперь уже широко раскрытыми глазами.
Он не может видеть сквозь скатерть, но я уверена, что по очевидной близости руки Михаэля он догадается, что делает мой жених. Это неуместно в таком количестве разных способов, что я даже не могу сосчитать.
Сердце колотится в груди от страха, что может произойти. Я хочу расторгнуть помолвку, но ради своей чести, если это возможно, я избавлю себя от кровопролития. Михаэль не является частью Саграды. Нет необходимости доводить дело до дона, мой отец может просто отреагировать так, как сочтет нужным, даже если это будет означать насилие.
Только это не так.
Отец ничего не говорит, намеренно не сводит глаз с шеи Михаэля, и если это не стало последней каплей, то уже не станет.