Я никогда раньше не видела его в пиджаке. Ради всего святого! Как этому человеку удалось стать еще сексуальнее? Его взгляд обращается ко мне, как только я вхожу в комнату, словно привлеченный моим присутствием, хотя Тициано, вероятно, слышал только стук моих каблуков.
Улыбка, застывшая на его лице, заставляет меня дать себе миллион обещаний. Все они грязные. И я хочу, чтобы он выполнил каждое из них. Тициано оставляет бокал, который держал в руках, на одном из приставных столиков и подходит ко мне, не переставая облизывать каждый сантиметр моей кожи.
— Каждый день я удивляюсь, как это возможно, что ты так совершенно красива, куколка, — говорит он, и то, как он это произносит, не как флирт или дешевую реплику, а как обычное замечание, как будто это правда, как будто он действительно тратит драгоценные секунды своего дня на размышления об этом, заставляет меня нервно сглотнуть. — Ты выглядишь великолепно.
Тициано обходит меня и останавливается позади. Он берет меня за руки и с деликатностью, которой никто не ожидал от младшего босса Ла Санты, разворачивает меня к себе, пока мы оба не оказываемся перед зеркалом на серванте рядом с нами.
— У меня для тебя подарок, — говорит он, глядя на меня в отражение, а я ничего не отвечаю. Мои брови удивленно поднимаются.
Тициано достает из кармана прямоугольную коробочку и открывает ее, но приподнятая крышка не позволяет мне увидеть, что внутри.
— Подними волосы, принцесса, — просит он, и я подчиняюсь. — И это не ошейник, — говорит он насмешливым тоном, и я понимаю шутку, когда он надевает мне на шею бриллиантовый чокер.
Бриллиантовый чокер на моей шее. Я сжимаю губы, чтобы проглотить смех, потому что было бы очень некрасиво смеяться над собственным мужем. Я не могу смеяться, я не могу смеяться, я не могу смеяться.
— Ты можешь смеяться, куколка. Теперь он твой зять. Разрешение смеяться над Витторио было включено в свадебный пакет.
Я издаю виноватый смешок, провожая взглядом десятки блестящих точек на моей шее. Ожерелье имеет серебристую, почти белую основу, которая по всей длине переходит в зазубренные точки. Как будто оно сделано из осколков хрусталя.
Я провожу по нему пальцами, восхищаясь его совершенством. Зачем Тициано подарил мне что-то подобное? Но я не задаю этот вопрос вслух.
— Ты ужасен, — шепчу я.
— Вообще-то я ожидал услышать "Ты потрясающий!". Или хотя бы "Большое спасибо". — Он насмехается, когда заканчивает застегивать ожерелье на моей шее и оставляет мягкий поцелуй на затылке, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки.
— Спасибо, — говорю я, закатывая глаза, и Тициано щелкает языком. — Оно идеально. Мне нравится.
— Мы оба знаем, что ты считаешь меня потрясающим. — Он поворачивается, останавливается рядом со мной и протягивает мне руку. — Ты готова?
— Нет, — честный ответ вырывается у меня изо рта.
— Тебе не о чем беспокоиться, принцесса, я рядом с тобой, — заверяет он и слегка подмигивает мне.
И пусть Святая смилуется надо мной, потому что, как по волшебству, у меня отлегло от сердца.
Мне всегда не нравился нелепый этикет разделения мужчин и женщин на семейных мероприятиях. Это разделение не буквальное, но как будто, так и есть. Потому что, хотя мы все находимся в одной среде, замужние женщины разговаривают только с женщинами, а женатые мужчины — только с мужчинами.
Незамужним девушкам позволено оставаться рядом со своими семьями, в то время как замужние женщины, если только их мужья не пригласят их, а они никогда не приглашают, остаются в прекрасной компании гадюк, которые их окружают, и большинство из них не против этого, потому что они тоже гадюки. Меня это не устраивает. Совсем не устраивает.
В тот момент, когда Тициано отстраняется от меня, целуя тыльную сторону моей руки, я ищу глазами Габриэллу, хотя знаю, что подруга ничем не может мне помочь. В отличие от других мужей, Дон всегда держит ее рядом. И я бы снова посмеялась над шуткой Тициано про ошейник, если бы не чувствовала, что мой желудок вот-вот взбунтуется и вырвется наружу.
Смелее, Рафаэла. Ты можешь это сделать.
Я напрягаю плечи и поднимаю голову так высоко, что болит шея. Я делаю долгий, тихий вдох и делаю первый шаг в сторону той части зала, где находятся женщины.