— Ничего. Ничего.
— Я бы позвонила сама, но я такая трусиха.
— Успокойся, детка, в «Граун-ап инкорпорейтед» обо всем позаботились.
— Кто?
— «Граун-ап инкорпорейтед». Ты не помнишь? Я и мама обычно…
— Нет, — перебила его Джоанна. — «Граун-ап инкорпорейтед» это что-то настоящее или вы придумали?
— Конечно же, придумали.
— Ты и мама?
— Ну да.
На другом конце линии наступило молчание.
— А как прошел уик-энд? — спросил Мэтью.
— Хорошо.
— Я так понял, что с вами ездил и брат Дианы?
— Тебе мама сказала?
— Да.
— Она не должна была. Я этого не хочу, папа. Она, наверно, еще наговорила тебе, что я в него влюблена?
— Ну, намекала на нечто похожее.
— Не хочу, чтобы она так делала, — повторила Джоанна и опять замолчала.
— Когда мы с тобой увидимся? — спросил Мэтью.
— Ты пригласишь меня сегодня вечером на обед?
— С удовольствием. Когда за тобой заехать?
— Я спрошу у мамы. Кажется, у нее сегодня свидание с Питером Надоедой, так что я могу уехать на весь вечер.
— Вот оно что! — сказал Мэтью. — У мамы свидание?
— Кажется. Я тебе позвоню попозже, ладно?
— Великолепно.
— Я тебе купила чудный подарок, — сказала Джоанна и повесила трубку.
В наиболее цивилизованных городах не начинают выпивать раньше половины пятого. В Нью-Йорке, например, как утверждает Фрэнк Саммервилл, вам не нальют ни в одном баре раньше половины шестого. Но в Калузе многолюдно только в курортный сезон, а в остальное время года это город тихий и уединенный; туристы и горожане постарше порой приходили к выводу, что время ложится тяжелым бременем на их плечи, а где же вы с большей приятностью избавитесь от этой тяжести, нежели в баре? В баре вы получите в Счастливый Час две порции вместо одной — за ту же цену. Счастливый Час начинался в Калузе в четыре пополудни.
В четыре часа семь минут, в тот самый момент, когда Джоанна второй раз позвонила отцу и сообщила, что с вечером все о'кей, Джимми Ноги сидел в баре «Желтая птица», слушал, как пианист изничтожает хорошую музыку Коула Портера, и ждал, когда к нему присоединится некий Гарри Стэг. Джимми пришел в бар вовсе не затем, чтобы убить время. Джимми явился обсудить с Гарри серьезное дело: как разыскать девку, которая сперла у его брата золотой «Ролекс».
Стэг появился в четыре десять, пятью минутами раньше назначенного времени. Стэг был весьма пунктуальной личностью. Очень высокий — впрочем, практически любой человек казался рослым по сравнению с Джимми. Стэг носил белый полотняный пиджак, брюки и открытую рубашку мягкого пастельно-голубого тона и белые итальянские туфли на босу ногу. Выглядел точь-в-точь как один из полицейских в шоу «Гвардия Майами» и так же, как тот полицейский, отпустил короткую щетину. Джимми ненавидел это шоу, потому что такое дерьмо, как полицейские, там изображали героями. И в шоу «Хилл-стрит-блюз» тоже. Пропаганда. Тем не менее Джимми поднялся, когда Стэг подошел к столу.
— Привет, как дела? — поздоровался он и протянул Стэгу руку.
Они обменялись коротким рукопожатием. Стэг слегка повернул голову и сверху вниз взглянул на фортепиано, как бы любопытствуя, кого это там терзают. Подошедшему официанту заказал «Джонни Уокер» со льдом и снова взглянул на фортепиано.
— Где этот парень учился играть? — спросил он у Джимми.
— Похоже, что в Сан-Квентине, — ответил тот.
— Да, похоже, — согласился Стэг. — Они тут все переделали. Раньше этот кабак вроде бы назывался «У Франко»?
— Вроде бы.
— Да, именно так. «У Франко». А теперь это «Желтая птица», хм.
— Да.
— Большая разница — «У Франко» или «Желтая птица».
— Да.
Официант принес два виски со льдом и поставил на стол.
— Я же заказывал одну порцию, — сказал ему Стэг.
— Вторая от заведения, сэр.
— Если бы я знал, заказал бы что подороже.
— В следующий раз, сэр, — улыбнулся официант и отошел от них.
— Они должны предупреждать, что подают две вместо одной, — сказал Стэг. — Чтобы дать вам шанс заказать пойло получше.
— Нынче никого ни о чем не предупреждают, — отозвался Джимми.
— Да, в этом вонючем мире все пошло к такой-то матери. — Стэг глотнул виски. — Террористы и прочая сволочь. А что у тебя случилось?
— Ищу кое-кого, — отвечал Джимми. — Девку, которая свистнула у моего брата часы.
— Ну, тогда о'кей. Когда ты сказал, что ищешь кого-то, я сначала удивился, зачем ты обратился ко мне, разве у меня бюро по розыску пропавших без вести? Но раз ты объяснил, что у твоего брата украли часы, тогда другое дело.
Стэг вынул из внутреннего кармана белого пиджака блокнот и карандаш.
— Что за часы? — спросил он.
— Золотой «Ролекс». За них заплачено восемь кусков у Тиффани в Нью-Йорке.
— Стоящие часики.
— Чистое золото, браслет и все такое. Восемь кусков у Тиффани, — повторил Джимми.
— Да-а, восемь кусков не пустяк.
— Мой брат готов убить ее за эти часы.
— Попробуем сначала найти часы, а потом уж поглядим, захочет ли он ее убивать, если получит назад свой «Ролекс». Многие говорят, что готовы убить, а на самом деле просто хотят вернуть свое добро. Дай мне время порасспросить кого надо, посмотрим, что я могу сделать, идет?
— На задней крышке часов его инициалы, — сказал Джимми.
— Отлично, спасибо, что сообщил мне это. Какие у него инициалы?
— Д. Л. Дэвид Ларкин.
Стэг записал инициалы и спросил:
— На Трейл есть вывеска «Суда Ларкина». Это случайно не твой брат?
— Да, это и есть мой брат.
— Ну что ж, он себе может позволить часы за восемь тысяч. Он что, переменил фамилию? Вроде бы ваша фамилия Ларгура.
— Это я переменил фамилию. — Джимми усмехнулся.
— Я тоже, — сказал Стэг. — Моя фамилия Стаджоне, по-итальянски значит «время года». Я переменил ее на Стэг. Это звучит лучше. Стэг, а не Стаджоне. Гарри Стэг. Мне это нравится гораздо больше, чем Гарри Стаджоне, а тебе? — Он подмигнул Джимми и добавил: — Что ты имеешь в виду насчет перемены твоей фамилии? Ты переменил Ларкин на Ларгура?
— Ага, я хотел иметь итальянское имя.
Мэтью посадил Джоанну к себе в машину в семь часов.
Сьюзен возле дома не было.
В машине он спросил как мог небрежнее:
— Мама ушла с Питером?
— Да, — ответила Джоанна.
Питер Надоеда.
Мэтью ощутил внезапную вспышку ревности к Питеру Надоеде, урожденному Питеру Нельсону Ротману, который занимал столь важное место в жизни Сьюзен в последние… сколько там? Два, три месяца? Конечно, Мэтью это не касается. Она ему больше не жена, она бывшая жена, экс-супруга. Но в общем-то, ситуация не слишком пристойная, поскольку его четырнадцатилетняя дочь придет к естественному выводу, что если свидание ее матери с Питером дает возможность ей, Джоанне, провести ночь в доме у отца, то, значит, мать может провести ночь в доме у Питера.
И тем не менее это не его дело.
У нас свободная страна, женщина сама выбирает, с кем ей провести время…
И все-таки непонятно, как она могла поступить так после…
Хватит.
Она не на привязи и имеет право…
Но черт побери, ведь только она…
Хватит, ко всем чертям!
И тем не менее что было, то было. Именно она устроила, вернее, подстроила их совместный уик-энд. Сказала Джоанне, что сама позвонит ему и все объяснит про поездку на Палм-Бич, но и не думала звонить, вместо этого ждала, когда он придет в дом в пятницу вечером, свежая и привлекательная вышла к нему прямо из-под душа и выглядела так соблазнительно. О, неужели Джоанна тебе не звонила? Она же обещала! Ну, раз так вышло, заберемся вместе в постель, о'кей?
А сегодня она собралась на свидание к Питеру Надоеде.
Тому самому, который однажды сказал Мэтью, что обыграет его в теннис при любых обстоятельствах.
— Мы можем сделать даже так, — предложил Питер. — Ты посылаешь мяч куда хочешь, в любую точку корта, а я возвращаю его на то место, где ты стоишь. И все равно я тебя побью.
Мэтью разозлился.
Сказал Питеру, что больше никогда не станет с ним играть, и ушел с корта.