Такая система родилась у Золя из мысли о близости творчества писателя к труду ученого. И хотя это механическое отожествление двух разных профессий вызвало впоследствии немало нареканий, нельзя не признать, что опыт Золя был подхвачен многими писателями и что сейчас почти немыслимо создание крупного социального произведения без использования элементов подобной системы.
Создавая роман «Добыча», Золя дотошно изучает все детали быта светских людей, жизнь финансистов и политических деятелей. Чтобы описать экипажи того времени, он обращается к нескольким каретникам, с натуры рисует известный отель Меньера, в котором, по его замыслу, должен жить Саккар. Для описания оранжереи Рене писатель посещает зимний ботанический сад, изучает редкостные растения, их форму и цвет, в старых газетах черпает сведения о дамских туалетах, какие носили современницы Рене; использует книжные источники и, в частности, книгу Ферри и Лейстера «Картины нового Парижа»; погружается в материалы, характеризующие деятельность городской ратуши во времена перестройки Парижа. Наконец, встречается с самим Ферри, выпустившим в свое время памфлет «Фантастические счета Оссмана», думая получить у него дополнительные сведения о земельных спекуляциях. Не удовлетворенный этой беседой, Золя разыскивает некоего подрядчика, живого свидетеля перелицовки парижских улиц и площадей.
В «Добыче» Золя рассказывает о людях, которых видел издалека, о зданиях, которые созерцал только снаружи, о светских приемах, на которых никогда не бывал. Ему приходилось очень трудно, потому он, не доверяя одному воображению, накапливал груду подготовительных материалов. Следующий роман, «Чрево Парижа», казалось бы, не требовал такой подготовки. Центральный рынок был открыт для всех, торговцев и торговок он знал не хуже других. И тем не менее система труда требовала самого серьезного изучения разных сторон жизни этого своеобразного мирка. Мы уже говорили о том, что Золя задумал описать Центральный рынок с помощью новых приемов творчества, заимствованных у художников-импрессионистов, и посещал его в различные часы дня и ночи, в любую погоду. Он толкается на рынке в часы торговли, но ему нужно присутствовать на нем и в часы разгрузки и сортировки продуктов. Подолгу ходит Золя по прилегающему к рынку кварталу и составляет план окрестных улиц и переулков. Особенно заботит его неосведомленность в административной механике рынка. В библиотеке ему могли предложить только книгу Максима дю Кана «Париж, его жизнь и его организация». Этого совершенно недостаточно. Там нет ничего об инспекторах, о полиции, о правилах торговли. Неутомимый исследователь отправляется в префектуру. Как и в наши дни, его отсылают от одного чиновника к другому, пока, наконец, Золя не находит человека, который с готовностью берется посвятить его во все тайны торгового мира. В итоге у Золя копия всех полицейских правил, впечатления о подвалах, где хранятся запасы продуктов, бесконечные ряды винных бочек.
Затем нужно подумать о персонажах. Золя вглядывается в генеалогическое древо семьи: «У меня будет честная женщина в ветви Маккаров. Честная — нужно условиться. Я хочу наделить свою героиню честностью ее класса и показать, какая бездна трусости и жестокости скрывается в спокойной плоти буржуазной женщины…» Все это Золя заносит в «Наброски», «Списки персонажей». Яснее и яснее становятся сюжет, фабула, основные и второстепенные персонажи.
Рассуждения с самим собой, поражающие порой глубиной и меткостью, останутся в черновых бумагах, в роман войдут ясные, колоритные описания, психологические характеристики, с предельной четкостью раскрывающие идейный замысел писателя.