Меня Золюшка просила разобраться что к чему и я постараюсь это сделать.
— Нам скоро нечего будет есть! — орёт она не останавливаясь, только шумно ртом набирает воздух, чтобы наконец отдышаться. — Вставай, лежебока, немедленно! — и протягивает ко мне руку, чтобы схватить за простынь, которой я укрыта и стащить её с меня.
Я не знаю, как в этом случае поступила бы Золюшка.
Вскочила бы сразу, завидев женщину, или что-то ей ответила… Только я хватаю простынь двумя руками и в упор смотрю на маман.
Она недоумённо смотрит на меня, но протянутую руку опускает и уже более сдержанно произносит:
— Ты сегодня какая-то странная, Золька!… Видимо переспала. Мало я тебя загружаю работой, но я это дело быстро исправлю! — и буравит меня своими глазищами.
— Маменька! Лучше загрузите работой по дому сестриц и себя! — спокойно говорю ей. — С меня достаточно того, что я работаю в… лавке, — я забыла как назвается эта чёртова лавка.
Маман захлёбывается слюной от негодования.
— Да как ты смеешь мне указывать? Кто ты такая? — возмущённо спрашивает меня и ещё шире распахивает глаза.
— Если вы, маменька, забыли, то я напомню. Я ваша младшая дочь! — уверенно говорю этой стерве. — Я одна обеспечиваю семью и попрошу со мной считаться, — категорично говорю манан. — Прошу вас выйти, мне нужно переодеться.
Она снова окидывает меня недоумённым взглядом и молча направляется к двери.
— Золюшка! Какая же ты молодец! — шепчет мне на ухо паук. — Я горжусь тобой!
Я начинаю выдыхать напряжение.
В это время маман разворачивается и уже другим тоном просит меня.
— Золина! Средств совсем почти не осталось. Попроси у мистера Хопкинса в долг, потом заработаешь и он вычтет из твоей зарплаты, — и она открывает двери из этого серого убежища.
— Хорошо, маменька! Не волнуйтесь! Я всё сделаю так, как вы хотите, — против своей воли я любезно в спину произношу ей эти слова и сама себе удивляюсь.
Я готова своими руками придушить эту стерву — маман. Я что здесь — рабыня и должна работать за всех? А мои так называемые сестрицы будут отдыхать и прохлаждаться? Этого не будет!
Я, наконец-то, решаю встать, чтобы больше не слышать её визглявый ор, вдруг она не договорила со мной и решит вернуться обратно.
Вскакиваю с кровати и быстро одеваюсь в простое ситцевое платье ниже колен серого цвета, как стены и потолок.
Я просто серая мышь! Только я никому не позволю сожрать меня живьём просто так! Они мной подавятся! — думаю про себя и иронично усмехаюсь. — Олюшка, в кого ты превращаешься?
Я в жизни никогда бы не взглянула на эту срань, не то что её надеть на себя. Только выбора у меня нет. Не знаю кто это платье для меня приготовил, оно висело на спинке кровати. Только другой одежды в обозримом пространстве я не вижу. В этом клоповнике и шкафа-то нет. Ну не идти же мне в ночной рубашке, тем более после покойницы?
Выскакиваю за дверь, приподнимаю руками подол и быстро спускаюсь по лестнице, а сама не знаю куда дальше бежать. Шарю торопливо глазами по сторонам, но абсолютно не ориентируюсь.
В одном повезло — к инквизитору сегодня поход отменяется!
Маман приняла меня за свою дочь!
Только в этом я стала очень сомневаться.
Её отношение ко мне, как к младшей дочери, выглядело как — то очень странно. Обычно последних детей больше любят, а тут любовью совершенно не пахнет.
Золюшка была напоминанием какого-то греха или чего-то не очень приятного. Во всяком случае мне так показалось в первый момент нашей встречи.
Я обязательно разберусь в этой головоломке!
Я уже почти спускаюсь с лестницы, остаётся лишь одна ступенька и я попаду в огромную гостиную. Яркий свет заливает пространство. Кожаные диваны и кресла приглашают отдохнуть от суеты… Больше ничего не успеваю заметить.
— Золина! Скорее возвращайся назад! — шипит мне на ухо недовольно паук.
— Зачем? — растерянно спрашиваю его.
— Ты забыла свой оберег, а без него нельзя покидать дом, — заботливо напоминает Паулис.
— Чёрт! Спасибо, друг! Я про него совсем забыла, — разворачиваюсь и пулей мчусь обратно по лестнице.
Маман выворачивает из-за поворота и недовольно качает головой.
— Золька, ты чего разбегалась? На работу опоздаешь! — кричит мне в спину и прожигает затылок взглядом. — Тебе ещё завтрак готовить!
Я молча бегу, ничего не отвечаю.
— Бедная, Золюшка, — сочувствующе думаю о девушке. — Жила, словно в серпентарии, но я так жить не хочу и не буду! Я постараюсь их всех поставить на место!
Иначе это буду не я — Ольга Евгеньевна Боярская.