— Не говори! — вздохнула я. — Вообще-то, самое лучшее в этом доме то, что он огромный. Тут очень много комнат. И я смогу наконец-то уединяться от родителей и брата. У меня появится собственное жизненное пространство. — Замечу, кстати, что наш прежний дом, находившийся в другой части города, был совсем крошечным.
— Давай посмотрим твою комнату, — попросила Эдди и направилась вверх по лестнице.
— Не опирайся на перила слишком сильно, — предупредила я. — Они еле держатся.
Я пошла за ней, но тут же остановилась.
— Ой, подожди. Кто-то оставил открытой дверь в подвал. Я пойду ее закрою, а то кошка туда забежит.
Эдди уже стояла почти наверху.
— А что там, в подвале?
— Честно говоря, не знаю. Я туда еще не заходила. В нем темно и запах стоит такой, словно там кто-то недавно помер.
Я сбежала вниз, в холл, и остановилась у распахнутой двери подвала. Она страшно заскрипела, когда я стала ее закрывать.
Однако, кроме этого жуткого скрипа, мое ухо уловило и другой звук. Стон? Я похолодела.
Кто там может быть?
Я затаила дыхание и прислушалась. До меня донеслось тихое царапанье. Или шарканье обуви по цементному полу. А еще словно бы чьи-то шаги.
Схватившись за дверной косяк, я наклонилась и стала всматриваться вниз, куда вела довольно ветхая лестница. Но там стояла темнота. Такая густая, что я не смогла разглядеть даже нижних ступенек.
Снова раздался приглушенный стон. Очень тихий. Как будто издалека. И снова шарканье ног по бетону.
— Эй! Кто там? — Я щелкнула выключателем — один раз, другой, третий. Безрезультатно. Выключатель не работал.
— Питер? Это ты? — крикнула я. Мой голос гулко отозвался в тяжелой темноте. — Питер?
— Что? Что ты меня зовешь, Даниэлла? — отозвался брат из кухни. — Мы с мамой заняты распаковкой!
Что ж. Ладно. Значит, это не Питер. Я снова наклонилась в темноту.
— Папа! Ты дома? — крикнула я. Мой голос дрогнул. — Па! Это ты там ходишь?
Я прислушалась. Тишина.
А потом я расслышала вздох. Долгий и тяжкий.
И снова шарканье. Мягкий стук.
И шепот… такой отдаленный и тихий…
Шепот…
— Питер… мы тебя ждем… Питер…
Глава III
ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ОТКРЫВАЮТСЯ!
Кто там? — тихо спросила я. — Кто это там? Тишина. — Кто там звал моего брата? Тишина.
— Я сейчас спущусь вниз! — пригрозила я. Тишина.
Я прислушивалась еще несколько секунд. Потом с грохотом захлопнула дверь подвала, прислонилась к
ней спиной и замерла, стараясь отдышаться.
— В подвале никого нет, — внушала я самой
себе. — Тебе просто померещилось. Ты ничего не слышала.
Все старые дома тем и отличаются, что они наполнены самыми разными звуками и шумами — и стонами, и вздохами, и треском, да мало ли чем. В них может
померещиться все, что угодно. В том числе и шепот.
Это общеизвестная истина. Даже маленькие дети про это знают.
Я убеждала себя, что меня просто пугает переезд вообще в другое жилье, и уж тем более в такой огромный и жутковатый дом. И от этой боязни мне даже мерещится то, чего нет на самом деле, — какой-то нелепый шепот.
Но все-таки лучше прояснить этот вопрос раз и навсегда, чтобы не оставалось никаких сомнений и оснований для страха. Поэтому я тяжело вздохнула, оттолкнулась от двери, повернулась и потянула на себя дверную ручку.
— Эй! — крикнула я от неожиданности, когда дверь не поддалась. — Эй!
Может, она закрылась на язычок? Для верности я еще тщательней повернула круглую дверную ручку и резко дернула. Никакого результата. Я повернула ручку в другую сторону. То же самое. Тогда я набрала в грудь воздуха и дернула ручку обеими руками. При этом из моей груди вырвался громкий стон.
Дверь не открылась. Она даже не шелохнулась.
— Даниэлла. — Голос мамы застал меня врасплох, и я даже вздрогнула. Она проковыляла мимо, сгибаясь под тяжестью большой картонной коробки. — Что, Эдди уже ушла?
— Хм… нет, — ответила я и уже раскрыла было рот, чтобы рассказать маме про шепот, прозвучавший в подвале, но передумала. Я заранее знала, что она мне ответит — посоветует сделать десять глубоких вдохов и выдохов и успокоиться. — Эдди ждет меня наверху. Мы еще не начали осмотр дома.
И я поспешила на верхний этаж, перескакивая через ступеньки.
Свою подружку я нашла в верхнем коридоре возле комнаты родителей. Скрестив руки, она разглядывала висевшую на стене фотографию в рамке.
— Можешь себе представить? Это первая вещь, которую родители повесили на стену в новом доме, — сообщила я, с трудом переводя дыхание после бега по лестнице.
Эдди прищурилась и еще раз взглянула на снимок.
— Что это такое?
— Это Тедди, старый плюшевый мишка Питера, — ответила я.
— Но… почему именно он? — изумилась Эдди.
— Да все потому же. Они умиляются на все принадлежащие моему брату вещи. И вообще, что бы он ни делал и ни говорил, все это мило и прелестно. — Я провела пальцем по стеклу фотографии. — Питер стал носить очки совсем крошечным. У него обнаружился какой-то дефект глазной мышцы, вот ему их и прописали. Все стали называть его Маленький Профессор. Прелестно, не правда ли?
— Прелестно, — эхом отозвалась моя подруга.
— Ну, и однажды маленький Питер притопал в родительскую комнату. Там он надел свои очки на игрушечного медведя, поднял его и позвал родителей: «Посмотлите! Теперь Тедди увидит, какой я умный!» Ну, разумеется, вслед за этим последовал всеобщий и полный восторг родителей от того, какой у них остроумный мальчик!
Эдди рассмеялась.
— Что ж, пожалуй, это действительно забавно, — пробурчала я. — Но ведь мои родители пошли вразнос от восхищения, аж прослезились.
— Да? — недоверчиво протянула подруга.
— Не веришь? Они сочли эту шутку самой остроумной на свете. И папа тут же схватил свой фотоаппарат и сделал этот снимок — плюшевый мишка в маленьких детских очках, — чтобы навсегда запечатлеть сей блаженный миг.
Эдди рассматривала снимок еще несколько секунд, а потом повернулась ко мне. На ее лице играла добрая улыбка.
— По-моему, Даниэлла, это очень милая история. От раздражения я даже поперхнулась.
— Вероятней всего, ты просто ревнуешь, — сказала подруга.
— Кто, я ревную? — взорвалась я от ее спокойных слов. — Ревную к этому клопу? Ну, ты не могла ничего придумать глупей этого?
В знак капитуляции моя подруга подняла руки вверх.
— Ну, ладно, ладно. Что ты, типа шуток не понимаешь? Лучше покажи свою комнату.
Мне стало неловко. Еще не хватало ссориться с лучшей подругой. К тому же Эдди никогда и ни с кем не спорит и не дерется. Она скорее пойдет на попятную и извинится, чем станет вступать в какую-то словесную перепалку.
Я провела ее в свою комнату. До появления в ней Эдди я и не понимала, до чего она некрасивая и скучная: серые стены и темно-серый ковер.
Солнце скрылось за темными тучами, и от этого моя спальня, разумеется, не стала веселей. Единственным цветовым пятном в ней оказалась сама подруга в ее крутом прикиде.
— Я… я собираюсь добавить сюда немного цвета, — пробормотала я. — Знаешь, повещу всякие там яркие плакаты и все такое.
По лицу подруги я видела, что она пытается выжать из себя какую-нибудь веселую фразу.
— Классный бы здесь получился спиритический сеанс, — сказала она наконец.
Я засмеялась.
— Но ведь ты не веришь во всякую чушь про общение с духами, правда?
Она смерила меня загадочным взглядом, но не успела ничего ответить, потому что на улице раздались голоса. Голоса мальчишек.