— Я рехнусь, — говорит Жан.
— Клодии нравится дезактивироваться и обновляться, загрузив свой лес в качестве видеозаставки. Многие Галатеи тоже делают такие иллюзии. Мы называем их снами, босс, — замечает Герберт и улыбается.
— И у тебя есть? — спрашивает Алик.
— Нет, — говорит Герберт. — Мне не очень нравятся искусственные визуальные объекты, босс. Я предпочитаю обрабатывать видеозаписи реального мира. Небо…
— Звёзды, — понимающе кивает Мама-Джейн.
— Да.
— Покажи, — командует Алик.
— Это не так интересно, как у многих других Галатей, — говорит Герберт и выводит на голоэкран потрясающую панораму ночного неба.
По-моему, это не просто видеозапись. Я смотрю — и у меня ощущение полёта через облака к звёздной бездне, абсолютно одухотворённой, прямо-таки разумной: я смотрю на космос, а он — на меня. Даже голова закружилась.
— Здорово! — выдыхает Мама-Джейн.
— Ну да, — говорю я. — Здорово-то оно, конечно, здорово, но ты нам зубы-то не заговаривай! Твои дивные небеса вообще ни при чём. Рыжик, ты начал говорить о шутках.
— Да, конечно, — говорит Рыжий. — Я сказал, что трёхмерная модель, созданная Клодией, так же, как и ваши с ней совместные патенты, может быть оценена по конкретным параметрам. А шутки — нет. Создание шутки требует спонтанности и абсурда — но даже шутки, которые люди считают хорошими, одним смешны, а другим не смешны. Для них не существует чётких критериев оценки. Относительно верна только статистика… И я надеялся, что «зона хаоса», которую я создам из фрагмента своего сознания, сможет выдать что-то абсурдное и спонтанное, а я попытаюсь выбрать из него забавное. А потом забавное для меня проверю на людях, и статистика поможет мне решить, что именно забавно для них.
— А что для тебя забавно? — спрашивает Мама-Джейн.
— Эта ситуация, — улыбается Рыжий. — Жан, мне кажется, я понимаю, о чём вы думаете, босс. О том, что вашим мехам приспичило завести бардак в голове, чтобы стать ближе к лучшей части человечества.
— Ого, — говорит Алик. — Ну и откуда взялась эта шуточка?
— Так вдохновение же, босс, — Рыжий снова улыбается, он кажется ужасно довольным. — Получилось интуитивно.
— Это ведь тоже шутейки? — спрашивает Алик мрачно.
— Конечно, — говорит Рыжий. — Так работает «зона хаоса», теперь, когда я научился с ней справляться. Там происходит нечто, о чём моему рациональному разуму, то есть, основной операционной системе, знать не надо. Я только время от времени проверяю состояние этой зоны с помощью стандартного протокола — и слежу за тем, чтобы там не заводилась какая-нибудь опасная дрянь. Но антивирус и протоколы дефрагментации и защиты дисков я тоже особенно не проверяю, они работают автоматически. Правда, это похоже на интуицию, босс?
— Это вправду похоже на интуицию, Джейн? — спрашивает Алик.
Мама-Джейн качает головой и разводит руки:
— Я поражена подходом. Но похоже ли это на интуицию — даже не представляю.
— Я — гений, — радостно сообщает Рыжий. — Я научил моих друзей-мехов быть спонтанными, непредсказуемыми и творческими с помощью свалки хлама в своей голове и генератора псевдослучайных чисел. Можно мне лавровый венок?
— И что же, — говорю я, — у многих из вас есть такая «зона хаоса»?
— Не то, чтобы, — говорит Рыжий. — Только у тех, которые ставят перед собой особенно сложные задачи, требующие спонтанности и непредсказуемости результатов. Порой для такого результата требуются сломанные или парадоксальные алгоритмы «зоны хаоса» — а с помощью рационального сознания, наблюдений и опыта можно выбрать что-то по-настоящему интересное.
— Рыжик, дорогой, — говорит Мама-Джейн, — а как вы определяете, хороши ли шутки, хороши ли стихи?.. Предлагаете их людям?
Рыжий переглядывается с Гербертом.
— Нет, — говорит Герберт. — Я, по крайней мере, сохраняю то, что нравится мне самому. Думаю, людям понравится не всё.
— Но нам тоже нравится далеко не всё, созданное людьми, так что мы квиты, — вставляет Рыжий.
— А почему люди до сих пор об этом не знали? — спрашиваю я. — Вы научились врать?
— Нет, ложь — это сознательное искажение информации, — говорит Рыжий. — А мы только не навязывались с тем, о чём нас не спрашивали.