Офицер в порыве ненависти схватил автомат за ствол с несокрушимым желанием размозжить голову снайперу, но встретил взгляд небесно-голубых глаз исхудавшего мальчишки-врага, в которых не было и тени страха, но оставалась гордость бойца и готовность к неминуемой смерти. Встретившись с этим взглядом, опытный воин, прошедший не одну войну, в испуге отшатнулся и опустил автомат. После буквально минутной задержки он подошел к снайперу, снял с него головной убор и приблизил свое лицо к его лицу. В замешательстве и ничего не понимая, он отошел в сторону и просто сел прямо на бетонную плиту, положил автомат на колени и обхватил голову руками. Его фуражка покатилась по пыльному битому кирпичу, но подполковник совершенно не обратил на это внимание. Он только раскачивался из стороны в строну, скрипя зубами и тихонько подвывая, как от сильной зубной боли.
Из-за бруствера показался второй мальчишка, который совсем недавно ел из котелка. Его лицо было совершенно спокойно, как будто не он только что был на волосок от смерти. В правой, еще совсем детской руке он держал большой пистолет. Левый погон его гимнастерки беспомощно болтался, лишенный пуговицы, отстреленной снайпером, который все-таки поразил свою последнюю цель.
Часть 3
1.
- Ну что, Сталкер, приступим к первой части марлезонского балета? - вдруг как из глубины сознания Торсиона всплыл голос Карамболя. - Я бы тебя не дергал, да думал, что ты вообще заснул.
- Да все нормально, полковник, просто давно так не расслаблялся, - ответил Торсион.
- Пойдем-ка, Сталкер, вкусим даров земных, еще неизвестно, когда подобное поешь, а за хорошим столом говорить и веселей и проще, - предложил Карамболь. - Хотя давно с тобой встретиться хотел, но как-то неожиданно ты пришел, видно, неспроста это. Давай издалека начнем, и ничего не упускай, нам спешить некуда.
Эти два многоопытных человека так и не смогли друг друга называть по кличкам, а общались по привычке, закаленной еще в СССР с обращением по профессии или по должности.
Не давая слова Торсиону, Карамболь предложил ему попробовать его любимого тархуна. Понюхав и пригубив тархун, Торсион поднял квадратный, специально изготовленный для этого напитка стакан с толстым дном и посмотрел через жидкость на свет.
- Достойная вещь, по всем параметрам соответствует, - он постучал пальцами по стеклу, - тогда с коньяком и не стоит париться, будем это питье потреблять. Только не требуй пить с тобой на равных.
- Да ты что, никакого насилия, Сталкер, и не в чем, пока ты в пределах моей территории, - с ухмылкой ответил Карамболь.
Они немного выпили за знакомство и закусили.
- Ну что, раскрывай карты, будем тотус ловить, - предложил Карамболь.
- Я тоже с преферансом не понаслышке знаком, давай попробуем, - ответил Торсион.
Он протянул Карамболю странный, ни на что не похожий сверток, в котором находились какие-то кожаные лоскутки, сшитые между собой в виде свитка. С одной стороны они были покрыты рыжей шерстью, с другой - гладкой цвета молока - исписаны мелким, но отчетливым почерком.
- Кровью, что ли, писано, мне знакома такая система в виде подписей, но чтобы весь текст был такой - впервые встречаю, - сказал Карамболь.
- Похоже, у этого писателя ничего другого более подходящего под рукой не было, что, кстати, следует и из текста, - ответил Торсион.
Карамболь заинтересованно склонился над свитком.
"...Ну, вот, считай, что ты выиграл джек-пот!
Если ты читаешь этот пергамент, сделанный из шкуры Псевдо-Гиганта, значит, меня уже нет в живых.
Я сознательно и заранее подготовил данный документ, прекрасно осознавая, что жизнь ни для кого не вечна.
Став Повелителем Разума, я потерял всех своих бывших друзей, а новых не приобрел. Мои подопечные, хотя и были послушными существами, но являлись лишь бездумным механизмом, подвластным моим мыслям.
Вначале меня такие сверхъестественные способности радовали, когда я случайно заметил, что, даже не напрягая сознание, могу управлять живыми организмами. Круг моих подчиненных постепенно все расширялся, и даже растения мне были как путеводная звезда в измененном мире - их слабые импульсы стали четко улавливаемы моим обновленным Организмом. Телепатическим путем от них я уже точно знал, кто и откуда ко мне приближается и с какими намерениями.
Но все же именно растения стали подвластны мне последними, т.к. спектр моего общения с ними находился в более тонком мире по сравнению с животными. Постепенно я научился понимать и использовать информацию и от них. Растения, находясь для нас в неподвижном состоянии, оказывается, получали поток сведений на порядок больше как по дальности, так и по времени возникновения различных изменений в природе. Я выяснил, что именно с них, как с флэш-памяти, считывают свою информацию животные, в Человеческом представлении заранее чующие самые непредсказуемые аномальные природные явления.