Из-под пригорка сигналит машина. Опять работа. Дробно звенят плицы. Снова на плечах каменная тяжесть мешка. Она давит, пригибает к земле. Каждый мускул натянут, как шпагат, готовый оборваться. Кули становятся все тяжелее и тяжелее. Да когда же конец?
И вдруг радость: со смехом и шутками подходят парни и девчата.
— Смена!
Шесть часов утра. Слабо брезжит голубое на горизонте. Карабкаемся на машину. Лаврика с нами нет.
— Обождем, — говорит Костя.
— Сам не маленький, — замечает Олег.
— А все же интересно, — произносит Алла. — Не звали его, а он сам пришел. Это у него что-то новое.
— На доску почета его теперь, — обрывает ее насмешливо Олег.
— Зачем ты так? — останавливаю я Олега.
Машина вздрагивает и начинает ковылять по выбоинам. Надя крепко держит меня под руку.
Впереди завиднелась длинная фигура Лаврика. Он оглядывается и уходит с дороги. Исчезает в кустах. А дождь все моросит — однообразный, скучный, хлипкий.
Дожди продолжались неделю.
И вдруг будто сдернули с неба серый полог. Пришли солнечные, ясные дни. Утрами стал выпадать иней. Сухо, как металлическая стружка, похрустывала под ногами побуревшая трава. Днем ослепительно светило солнце, но кругом все поблекло: лес обнажился, поседела трава, небо стало еще бледнее.
Олег работал на строительстве электролинии, которую вели к новому коровнику. Он частенько забегал ко мне прямо с работы, опоясанный широким брезентовым поясом, с мотком проводов через плечо. Он приносил с собою свежие новости, которые нетерпеливо сообщал, еще не успев снять телогрейку.
— Слышал? — звучал из прихожей его громкий голос. — На дне Днепра найден челн. По изотопам углерода ученые установили, что он построен пять тысяч лет тому назад. — И, входя в комнату, восклицал радостно: — Физика дает археологам точную хронологию.
— А ты тут при чем? — подтруниваю я над ним.
— Как при чем? Интересно. Ты вот современный человек, скажи, почему голуби ориентируются в незнакомой местности? Не можешь? Теперь известно — у них есть какой-то орган, который чувствует магнитные силовые линии земли. А как разговаривают муравьи? Опять не знаешь? У них есть уски-антенны, с помощью их они обмениваются информацией.
В этих вопросах его и ответах слышалось мне мальчишеское безобидное хвастовство своими знаниями. «Чертовски интересно жить», — любил говорить он.
С увлечением рассказывал он мне о новых методах строительства, о сооружении надувных сводов, о замечательных качествах пеностекла, о том, как будут строить дома целиком из пластических масс.
— Они не будут бояться ни огня, ни гниения. Облицовке можно будет придавать любой цвет, любой оттенок. Разве это не поэзия?..
Мечтая стать сельским строителем, Олег не раз принимался набрасывать на листе бумаги планировку будущих Озерок: правильные кварталы вместо одной длинной улицы, стадион за селом в молодой сосновой роще.
Глаза его сияли, движения становились отрывистыми и четкими, голос звучал увлеченно, карандаш, сжатый в пальцах, стремительно чертил кривую.
— Часть леса отведем под Парк культуры и отдыха. Выкопаем пруд, напустим карасей…
— Ты, как Манилов. Сейчас появится мост, а на нем беседка. — Он вспыхивал:
— Если войны не будет — сделаем. Не лопатками будем копать. Ты знаешь, что такое современная техника! Через несколько лет мы чудеса увидим.
Но чудеса нам суждено было увидеть не через несколько лет, а через несколько дней.
Этот замечательный день останется в памяти навсегда со всеми мельчайшими подробностями. Было начало октября, на полях убирали последние ряды картофеля. По дорогам шли машины с красными флажками, глухо гудели, тяжело катились их рифленые шины. Колхозы вывозили хлеб с глубинок.
Одна такая машина остановилась перед медпунктом. С нее соскочил Олег — возбужденный, праздничный, и крикнул мне в открытое окно:
— Слышал? Наши спутника запустили. Следи за последними известиями. Я в Пихтовое, на элеватор.
Крикнул и убежал к машине. Ночью мы сидели в клубе у приемника и слушали летящие из беспредельного мрака Космоса сигналы спутника: «Пи. Пи. Пи.».
— Как цыпленок отбился от наседки, — засмеялся Олег. — Этот писк нашим врагам страшнее любой канонады. Повезло же нам, черт возьми, родиться именно теперь, а не сто лет назад.
ТУТ БЫЛА ФОТОГРАФИЯ
Рано или поздно это должно было случиться. Мучительный момент наступил. Я знал, что он наступит. Конечно, я должен был начать первым. Но поздно.
Надя стоит у моего стола спиной ко мне и говорит: