Ночь. За окном ярко-лунная, пронзительная тишина. В кухне дремотно мурлычет счетчик. Сегодня Олег ночует у меня на диване. Мы давно лежим, и оба не можем уснуть. Ворочаемся, вздыхаем, но молчим. Ни я, ни он не обращаемся друг к другу. Это наша первая размолвка. А может быть, ссора, может быть, навсегда.
Именно сегодня, именно теперь, лежа с открытыми глазами и вспоминая сегодняшнее собрание, как никогда, чувствую, насколько дорог стал мне Олег.
Да, было собрание. С нами беседовал Новиков. Мы заранее знали, что он будет говорить о Лаврентии. Он сам предупредил: «Надо обсудить, понять». Пытаюсь спокойно восстановить в памяти, что же собственно случилось.
Олегу идея собрания не понравилась сразу.
— Что ж тут обсуждать? И без того ясно.
Он словно предчувствовал, как повернется дело, хотя, конечно, никто заранее не имел никаких планов против него. Все получилось стихийно.
Мы сидели в клубе, переговаривались, ждали Новикова. Ждала ярко освещенная сцена и стол, покрытый красным сатином. Ждал новый графин на столе, наполненный до пробки чистой, как зеркальное стекло, водой.
Железная печурка разгорелась шумно, азартно, докрасна, и казалось, что сквозь жесть проступает жаркий румянец пламени. И все-таки ее тепло не могло осилить нежилого холода высокого, просторного зала.
Подходили парни, девчата, голоса звучали строго, приглушенно. Ни смеха, ни шуток. У самого огня, кутаясь в серый шерстяной платок, сутулилась Алла, рядом с ней Костя с подмороженным подбородком и Варя с ресницами, облепленными мелкими каплями растаявшего инея. Ксюша пришла прямо с работы в валенках с калошами, с керосиновым фонарем, остро пахнущая силосом. В стороне от всех прятала лицо в тень Светлана.
Новиков должен был прийти с минуты на минуту. Олег возился, расставляя скамьи.
Первым раскатом грома, значения которого я сначала не понял, была схватка Олега с Аллой Букиной. Они поссорились, как два школьника, шумно и, на первый взгляд, даже несерьезно.
— В клубе волков морозить можно, — сокрушенно вздохнула Алла. — Ну, как тут работать?
Сказала это, ни к кому не обращаясь, но Олег мгновенно откликнулся, как будто радуясь случаю схватиться с нею.
— Кстати сказать, и тепло было — ты ничего не делала.
— А почему «кстати»?
— Ты к словам не придирайся, — оборвал ее Олег.
— Ах, виновата! — воскликнула Алла, отбрасывая на плечи платок и вызывающе вскидывая голову. — Забыла, что это твоя функция: придираться да ученые вопросы задавать.
— А я что? Не работаю? — взорвался Олег.
— Как же! На языке уже мозоли набил. А ты бы на моем месте попробовал: дров нет, баян мыши погрызли. Ты со своим баяном хоть раз пришел? Поиграл? Да и без баяна мы тебя здесь не видели. Все на меня спихнули и ручки сложили.
Олег усмехнулся:
— Баян нужно в ремонт отдать, а дрова… О дровах надо было с весны думать.
— «Надо, надо»! — передразнила его Алла. — Взялся бы да и показал, как это надо.
— А что? И показал бы, — распалялся Олег.
Девушка нарочно его подзадоривала:
— Ну, ну, покажи!
— Покажу! Хоть завтра клуб приму. Сдашь?
— Да хватит вам, — пытался остановить их Костя. — Как не надоест?
Но они уже не слушали.
— Сдам ли клуб? — горячилась Алла. — С превеликим удовольствием. — Она подскочила к Олегу с протянутой ладонью. — По рукам? Или струсил?
Олег посмотрел на девушку исподлобья.
— Как райисполком…
— Вытри нос.
— Что?
— Паутиной зарос.
— Глупо.
— Ну и пусть.
— Тише ты! — дернула Варя Букину за рукав. — Илья Захарович!
Никто не заметил, когда он появился. Алла застыдилась, спряталась за девушек. Новиков поздоровался. В меховой полудошке и мохнатых унтах он похож был на полярника. Прихрамывая, прошел между рядов. Спросил мимоходом:
— Критика?
Олег с досадой ответил:
— Склока.
— А вы, Илья Захарович, проходите на сцену.
Новиков снял рукавицы, подул на пальцы.
— Ты что? Заморозить меня собираешься? Ну, нет. Я еще жить хочу.
Попросил ребят потесниться, подсел к печке, снял шапку и провел ладонью по седеющим волосам. Морщась, с натугой вытянул больную ногу.
— Там у крыльца санки. Чьи?
— Мои, — отозвался Олег.
— Дрова привозил?
— Ага.
— Вот, видишь, как получается.
— Мы Егорову не раз говорили, — начал Олег.
Новиков быстро спросил:
— А он не подвез? Как же это? Не заботится, стало быть, о молодежи?
Олег осекся, потупился. Все примолкли. В печке дышало пламя. Олег спросил:
— Что ж? Начинать будем?