— Убежала. Глупо очень, ничего не могла. Ни слова. А вы что скажете? Не надо, да?
— Нет, не скажу.
— А мне нужен совет. Ну, я вам все по порядку расскажу. У вас есть время? Пришел он трезвый. Один. Дома у нас никого. Мы вдвоем. «Ну, Варвара, — говорит, — решай окончательно мою судьбу. Хватит вокруг своего счастья с завязанными глазами ходить. Ты, — говорит, — считаешь меня пьяницей? Так ставлю тебя в известность, что я зарок дал — к вину дорожка оборвана. Никогда ни одной рюмки. И еще тебе должен сказать, что насчет Надежды — это бред и туман, а ты мне вроде солнца». Так и сказал — солнца. Хотел руку у меня поцеловать, чудной такой, да я вырвала и убежала. В одном платьишке через дорогу к соседям. Кто меня погнал от него, самой непонятно. Я вам неверно сказала, что советоваться. Нет, так просто пришла. К человеку живому. Костя еще не знает. Да он что? Самой надо решать.
И снова засмеялась счастливым легким смехом:
— О чем ты?
— Он совсем другой стал. Такой смешной, как мальчишка. Вы его таким не знаете. Даже представить не можете. Свое предложение в стихах изложил.
— Когда же это?
— А мы еще раз виделись. Недавно. Только что. Я ж от него. Вот, видите! Сумасшедшая, правда? Я теперь думаю: что-то будет? Да, на всех ухабах загодя соломы не настелешь. А ответить не смогла.
Пододвинулась ко мне и просительно проговорила:
— Виктор Петрович! Вы ужасно хороший и умный. Только ничего мне не советуйте. Очень вас прошу. Все равно за него пойду. — И добавила серьезно, словно страшась своих слов:
— Разве можно ему без меня?
И как будто опасаясь, что я все-таки начну отговаривать, заторопилась домой. У порога протянула руку, спросила:
— Что улыбаетесь? Глупые мы, девчата? Да?
Когда закрылась за ней дверь, я подумал: «Тронулась река, скинула лед. Кто ж остановит ее?»
Хорошая, славная она, и хочется, чтобы нашла она свое счастье.
Еще новость — к Леночке приехал в отпуск муж. Широкоплечий, крепкий моряк. Первый раз вижу Леночку свежей, беззаботной, смеющейся, какой она и должна быть в свои двадцать лет. Сегодня во время приема она приблизилась ко мне и таинственно шепнула:
— Посмотрите, кто пришел.
Я выглянул в коридор. На скамье сидела, устало сложив руки на коленях, старуха Окоемова. Подошел к ней.
— Вы ко мне?
Она подняла больные, воспаленные глаза.
— Занедужила я, батюшка…
— Что ж не заходите?
— Не посмела.
— Проходите, пожалуйста.
— Плохая я стала, — проскрипела она, входя в кабинет и сдвигая с головы на плечи толстый, грубошерстный платок. — Должно быть, отжила свое.
Леночка помогла ей снять пальто, пододвинула табурет.
— Первичная? — спросила Люда, вынимая из ящика новый бланк.
— Да, первичная, — отвечал я и строго, осуждающе посмотрел на Леночку, которая радостно улыбнулась.
Алла работает в библиотеке вместо Оксаны, которая ушла в дородовой отпуск. На днях зашел к ней. Она сразу накинулась на меня:
— Давненько вас поджидаю.
Была она в синем, скромном халатике, но в лице пробивалось праздничное оживление. Бросилась в глаза новая выставка под красивым заголовком «Что надо знать животноводу».
— Просмотрела ваш формуляр. Маловато читаете, товарищ доктор. Беллетристики совсем не берете. Замыкаетесь в узкий практицизм.
— Некогда, Алла.
На секунду скрылась за стеллажами.
— Тут я специально для вас приготовила.
Шлепнула о стол объемистую стопку книг.
— Смотрите, Игорь Неверли «Парень из Сальских степей». Не читали? Ой, как стыдно! Вам, как врачу, обязательно надо прочесть. Панова «Спутники».
— Читал.
Перебрал книги.
— И «Ивана Ивановича» читал, и «Открытую книгу».
— А Джигурды «Теплоход „Кахетия“»?
— Нет.
— Возьмите. Еще Кронина «Путь Шеннона», «Цитадель».
— Алла, не все сразу, — взмолился я.
— Я отложу. Хорошо? Это все книги о врачах.
Настроение у меня до этого было дрянное. Забота Аллы меня развеселила. Смешная она все-таки. Ей кажется, что люди только и должны читать, читать и читать. Из вежливости взял «Путь Шеннона».
Нет, читать я сейчас не могу. Что бы ни делал я, все время чувствую свое одиночество. Бессонными ночами думаю все об одном и том же. Было счастье. Я не сберег его. Нужно было открыть Наде все, все о Вере, ничего не утаивая. Или, вернее, я ошибся не здесь, а еще тогда, давно, на острове? Не знаю, но теперь все собралось в одну темную тучу.
Невыносимы зимние, бесконечно длинные ночи. Пустынные, беззвучные ночи, когда стоит только закрыть глаза и рядом неотвратимо возникает Надя, так реально, что слышишь нежный шепот ее влажных губ.