— О да!.. Я тоже так думал! — воскликнул вдохновленный рассказчик. — Особенно когда шпага так быстро замелькала по обе стороны от хозяина, что обволокла его как бы сверкающим прозрачным облаком!.. При этом свечи не только остались на своих местах, но и продолжали гореть, окруженные сияющими нимбами, подобными тем, что рисуют над головами святых мучеников!
На этом месте стражник умолк и даже сложил ладони перед грудью, как бы призывая небо в свидетели совершенной правдивости своего рассказа. Слушатели тоже притихли, по-видимому, завороженные представившейся картиной.
— Внезапно нимбы вокруг свечей погасли, — таинственным шепотом продолжил рассказчик, — незнакомец вложил клинок в ножны и вышел на балкон, оказавшись в каких-нибудь десяти футах от меня и Пабло, сидевшего на таком же паршивом банане по другую сторону балкона. Я замер, накрывшись листом, но это было уже лишнее: этому парню не было до нас никакого дела. Он только тихонько свистнул, на свист под балкон легким галопом прискакал вороной конь, парень перескочил через перила, хлопнулся в седло и исчез во тьме так быстро, словно его и не было.
— И… это все?.. — спросил кто-то снизу.
— Все, да не все, — покачал головой стражник. — То есть хозяин тоже решил, что это все, и даже начал потихоньку шевелиться на разодранных перинах… Но как только его рука коснулась одной из свечей, та пошатнулась и стала разваливаться, словно была сложена из игральных шашек!..
— И вторая?! — возбужденно воскликнул чей-то голос.
— И вторая, — коротко кивнул стражник. — Он разрубил их так, как Мигель рубит колбасу на своей доске! А когда горящие фитили упали в облака пуха, мы с Пабло скатились вниз и, не дожидаясь, пока пламя охватит спальню, с криками «пожар!», «горим!» кинулись к колодцу. Кто не верит, может спросить у Пабло, но я готов поклясться на Библии, что не добавил от себя ни единого словечка!..
— Так значит, это был Зорро? — спросил кто-то среди общей тишины.
— А кому же еще быть, как не ему, — задумчиво произнес рассказчик. — Он и знак свой оставил; когда мы набрали воды и оглянулись, стеклянные двери балкона были как будто перечеркнуты огненной молнией!.. Вот так!..
И стражник, взмахнув ножом, начертил в воздухе характерный зигзаг «Z».
Глава 2
К тому времени, когда рассказ стражника подходил к концу, дон Росендо тоже оказался в числе слушателей. Он приехал в Комалу, чтобы встретиться с Остином и заодно немного развлечься, глядя, как необъезженные жеребцы-трехлетки, словно танцуя, выкидывают из седел незадачливых, но упрямых наездников. Стряпчий сказал, что сам отыщет его во время родео, и потому до начала представления дон Росендо неприметно затесался в толпу. Следуя ее преимущественному течению, он в конце концов оказался в таверне Мигеля Карреры, где его дальнейший путь преградила стойка бара с высоким стаканом виски, поставленным перед ним чьей-то предупредительной рукой. Дон Росендо повернул голову в сторону своего непрошеного благодетеля и увидел прямо перед собой смуглое, слегка вытянутое лицо с подчеркнуто правильными чертами: темные, широко расставленными глаза, тонкий прямой нос, четко очерченный рот, черные, аккуратно подстриженные усы и слегка раздвоенный, выступающий подбородок.
— И вы верите во всю эту чушь? — усмехнулся незнакомец, кивнув головой в сторону стражника, уже взобравшегося на стол и азартно рассекающего ножом слоистый от дыма воздух.
— Пока я не нахожу в его болтовне ничего невероятного, — холодно ответил дон Росендо, — более того, я весьма рад, что в здешних краях, где споры по большей части разрешаются кулаком, ножом или револьвером, нашелся-таки благородный человек, который поставил эти весьма действенные средства на службу добру и справедливости!
— Браво! Браво, мой друг! — тихо воскликнул незнакомец, глядя на дона Росендо лучистыми от смеха глазами. — Если этого мифического разбойника когда-нибудь схватят и поставят перед судом, я посоветую ему нанять вас в качестве адвоката!..
— Во-первых, я не давал вам повода называть меня своим другом, — сухо прервал эту речь дон Росендо, — а во-вторых, если этот в высшей степени благородный сеньор когда-либо попадет в руки здешнего так называемого правосудия, он вряд ли прислушается к вашему совету!
— О, даже так! — удивленно вскинув брови, воскликнул незнакомец. — Вы как будто недавно появились в наших краях, а уже говорите так, словно знакомы с этим поборником справедливости!
— Я кое-что слышал о нем, — уклончиво ответил дон Росендо, — и услышанного оказалось вполне достаточно, чтобы составить мнение о человеке, даже не будучи ему представленным!
— Ах, совсем забыл! — смущенно пробормотал незнакомец, как бы ненароком подвигая к дону Росендо его стакан. — Впрочем, я надеюсь, вы меня великодушно извините! Этот шум и гам наполнил мою голову таким звоном, что я… Впрочем, довольно, дон Диего де ла Вега к вашим услугам!
И лицо незнакомца озарилось столь ослепительной улыбкой, что дон Росендо вмиг забыл о назревающей ссоре и с готовностью пожал протянутую ему руку. Впрочем, когда дон Диего поднял свой стакан, приглашая закрепить знакомство, в глазах дона Росендо на миг забрезжило виденье: полуночный всадник и его предостережение не распахивать ворот перед каждым встречным, глухо звучащее из-под черной маски. «В конце концов, совместная выпивка еще не обязывает меня распахивать ворота», — подумал дон Росендо и, взяв поставленный перед ним стакан, коротко кивнул в знак того, что он принимает это любезное приглашение.
Они чокнулись и выпили как раз в тот момент, когда стоящий на столе стражник бешено замахал своим ножом, показывая слушателям, как человек в черной маске разрубал свечи. По-видимому, он был неплохим рассказчиком и потому не спешил переходить к самой эффектной части своего представления, а сам, вместе со своими слушателями, изумлялся изображаемой картине. Изумление это было настолько неподдельным и заразительным, что дон Росендо невольно отвлекся от своего нового друга и перенес все внимание на стражника, который сумел погрузить свою буйную аудиторию в полную тишину, нарушаемую лишь звоном мухи, кружащейся на липкой стойкой.
И тишина эта взорвалась криками восторга в тот миг, когда стражник шепотом произнес: «Даже пламя не дрогнуло», — а потом стал молниеносно пластать клинком табачный дым, показывая, как разваливались порубленные шпагой свечи.
— Как столбик шашек! — кричал он, перекрывая восторженный вой толпы. — Как стопка монет!
— Потрясающе! Невероятно! Каков удар! — воскликнул восхищенный дон Росендо, оборачиваясь к дону Диего. — Вы только представьте: жик! жик! жик! — а свеча стоит! Я бы дорого дал лишь за то, чтобы увидеть такое, не говоря уже о том, чтобы взять у этого Зорро несколько уроков!.. Почему вы смеетесь? Вы не согласны?! — И молодой человек вызывающе ударил об стойку донышком пустого стакана.
— Согласен!.. Согласен!.. — примирительно замахал руками дон Диего. — Более того, я считаю, что этот молодец мог бы недурно зарабатывать, если бы скинул свою дурацкую маску и начал разъезжать с этим номером по всему штату! Во всяком случае, наши местные зеваки были бы от него без ума!.. — И дон Диего широким жестом обвел возбужденно гудящий кабак.
— Надеюсь, меня вы не относите к их числу? — с холодным вызовом произнес дон Росендо.
— Нет-нет, клянусь вам! Напротив, я весьма рад нашему знакомству!
Дон Диего щелкнул пальцами, призывая мулатку из-за дальнего конца стойки, и вновь обернулся к дону Росендо с ослепительно сияющей улыбкой. Но молодой человек никак не отреагировал на этот примирительный жест; его взгляд был словно заворожен видом мухи, с отчаянным зудом выдирающей свое крыло из пальцев дона Диего.
«Откуда она там взялась?! Ведь она только что летала над стойкой!..» — тупо колотилось в голове дона Росендо. И вдруг его словно осенило: дон Диего двумя пальцами поймал муху на лету, причем сделал это так ловко, что не повредил ни единой лапки!
А тем временем за стенами таверны уже начиналось родео: слышался конский храп, стук копыт по утоптанной площади, а солнечные щели в деревянном щите, закрывающем вход в зал, мутнели от золотистой пыли. Порой среди всего этого шума раздавался глухой удар сброшенного на землю всадника, и тогда воздух над площадью взрывался свистом и разноголосым ревом.