— Командир? — забеспокоилась Гвоздикина, видимо слишком долго он размышлял.
— Всё нормально. Они только начали бить по штаб-квартире, мы ещё успеем, — ответил он, закрыв схему и снова поднимая машину над заводом.
— Успеем куда?
— К моменту эвакуации. Если, конечно, они задумали именно это.
— Ничего не поняла, — пробубнила Гвоздикина себе под нос и спросила уже вслух, — мы не к нашим?
— Нет. Наших не видно и не слышно. И причину я не знаю. В слепую туда не полезем. Будем надеяться, что на космодром Курназир ещё можно прорваться.
Николай не договорил свои мысли вслух. Самому не хотелось верить собственным глазам и тем более, своим догадкам. Осадная пушка разрушает город, вместе с обороной. Уменьшают число живых свидетелей. Раз на частотах КСПС молчание, значит они разгромлены. Может быть даже уничтожены уже, до последнего человека. А стало быть, события на планете можно будет объяснить как угодно. Если это так, то единственным вариантом остаётся примкнуть к Курназир, хотя бы временно. Но это всё предположения. В реальности всё могло быть совсем иначе. И всё же, какого чёрта происходит?!
— Цветочек, сколько времени проходит между выстрелами?
— Ровно шесть минут.
Соколов открыл файл по орудиям «Колумбиада». Так, производитель, количество выпущенных образцов, к чёрту, дальность, вот, скорострельность — один выстрел в две минуты. Какого хрена? Намеренно стреляют реже чем могут. Почему? Зачем?
За размышлениями Николай не заметил, что внизу, в самом начале Проспекта Освободителей, самой длинной улицы города, в сторону дымящихся руин, двигается вражеская робопехота. А вот механические солдаты сразу обратили на него внимание.
— Командир, внизу! — сообщила Гвозикина, одновременно выпрямляясь в кузове и держась за манипулятор, начала стрелять вниз. И сразу же перед кабиной сверкнула трасса очереди вражеского эльтера. Соколов резко повернул влево, но не успел уйти — правая часть кабины взорвалась ярким, бело-голубым сполохом. Щит «краусса» принял волну плазмы и расплавленных брызг на себя. Машину тряхнуло, удержать её в контролируемом полёте оказалось невозможно. Грузовик со скрежетом процарапал длинный след на ближайшей крыше.
Поначалу все приборы в кабине погасли, потом, пока Николай осматривался в дымящемся салоне и проверял что натворило попадание, компьютер перезагрузился и основные системы машины заработали. Подвеска запустилась и приподняла грузовик над крышей. Половина индикаторов светилась красным или не горела вовсе. Но двигатель работал и машина более менее слушалась. Взлетев с крыши, Соколов повёл грузовик на запад, стараясь как можно быстрее уйти из поля зрения робопехоты. Пролетев до окраины, он решил снизиться до пятидесяти метров и держаться ближе к краю городской черты. Внизу теперь было тихо и можно было спокойно лететь на север, в сторону дороги на космодром.
Очередная голубая трасса прочертила небо и Николаю ничего не оставалось, как заставить изуродованный грузовик нырнуть за пределы городского фундамента. Дыра в кабине, вдрызг нарушая аэродинамику, сильно тормозила полёт и уводила вэн вправо. Вообще машина уже плохо подчинялась управлению. И в конце этого нырка, вместо того, чтобы выравняться и лететь дальше, вэн плюхнулся днищем в вершину поросшего редкой травой, песчаного пригорка. Гвоздикина вылетела из кузова, механической рукой оторвав какую-то деталь от погрузочного манипулятора. Прыжковый двигатель автоматически выровнял её полёт и приземлилась «хризантема» благополучно, на ноги. То что осталось от Зет Два выпало из кабины, вместе с всё ещё дымящимися остатками кресла. Зет Шесть перелетела через кабину, и повисла на ней, успев ухватиться рукой за уцелевший поручень, возле верхнего люка. Вспышка взрыва осветила город и окрестности, но они уже укрылись в тени городского основания. Машина пролетела ещё несколько десятков метров, разворачиваясь боком и ткнулась в следующий песчаный холм.