Под нами солдаты таскали коробки и оборудование, жарко споря о том, куда идти, и наши технопровидцы соединяли кабели, на мой взгляд, почти сознательно игнорируя опастность поражения электрическим током.
(Хотя большинство из них состояло из металла в такой же степени как из плоти, потому, полагаю, случайный удар током не особенно их бы побеспокоил.
Некоторым это даже нравилось.)
Другими словами процесс нашего развертывания был такой же эффективный, как и всегда и как обычно я удовлетворился ролью зрителя, позволяя младшим чинам выполнять всю грязную работу, пока я был занят более важными задачами. Например, обеспечить свое пребывание на этой странной планете настолько комфортным, насколько это возможно.
В это дело неоценимый вклад вносил Юрген, мой помощник, его степень незаменимости можно было сравнить только с запахом его тела.
Уверенный в том, что даже сейчас он занят подбором наиболее удобных апартаментов для меня и устраивает мой офис в соответствующем недоступном месте, так чтоб я был вовлечен только в самые неотложные заботы, я вернул свое внимание к разговору.
«Почему эти крестьяне постоянно бунтуют?» – риторически спросил Броклау.
Вряд ли можно было отрицать, что восстания по всему Империуму происходят с монотонной регулярностью, только для того чтоб быть подавленными с похвальным энтузиазмом соответствующими силами, в такой степени, что само по себе стало едва заметным событием.
В основном они спонтанны и едва организованны, вспыхивая из-за обид или несправедливости, и с легкостью обуздывались местными силами правопорядка при поддержки Сил Планетарной Обороны.
Но восстание на Периремунде было другого типа.
С одной стороны, это было на редкость скоординированная кампания насилия, возникающая по всей поверхности планеты почти одновременно, без каких-либо обычных предупреждений типа: беспорядков, протестов или сжиганий чучел губернатора (3).
Еще более странным казалось то, какая была эта планета. В большинстве своем преуспевающая, с лишенным воображения и верящим в Императора населением, и губернатором, которому, вроде как, было не наплевать на благополучие своих граждан.
И привлечение к этому вопросу почти дюжины полков Имперской Гвардии было почти беспрецедентным.
Это подразумевало, что кто-то в штабе командования субсектора не мог надеяться, что СПО сдержит ситуацию, если она будет ухудшаться, что в свою очередь подразумевало что и их лояльностью под вопросом.
И этого, вы уж будьте уверенны, было достаточно чтоб мои руки начало покалывать, самым неприятным образом. Это всегда происходило, когда мое подсознание заполняло пробелы в картинке, которая совершенно бы мне не понравилась, если бы я смог ее разглядеть.
«Обязательно будет брифинг» – сказала Кастин, следуя за ругающимися и потными солдатами, тащившими ее стол в офис, который она назначила для личного пользования почти сразу после нашего размещения в мешанине складов. Они были выделены нам как плацдарм и временный гарнизон, на периферии посадочного поля космопорта.
С одной стороны это меня очень даже устроило, мне всегда нравилось близость к возможным путям отступления, если все пойдет плохо, да и шаговая доступность площадки полной челноков, способных взлететь на орбиту, лучше не бывает.
С другой стороны, это означало, что мы отлично подходим для быстрого перемещения десантными кораблями в любое место, где разгорается драка, и если полагаться на мои зудящие руки, то что-то скоро произойдет.
Еще одна шумная толпа солдат притащила из каморки Кастин стулья к столу и мы уселись, опять уставившись на этаж склада.
Хороший выбор места, подумал я, одно из помещений на бельэтаже, со стеклами наружу, примерно на полпути к стене, обращенной на большие двери загрузочного дока.
Отсюда у нее открывался командирский вид на все, что происходило на главном этаже здания.
Да и наружу тоже, в данный момент двери были открыты, пропуская плотный поток груженных солдат, тащивших на своих спинах коробки из грузовиков в погрузочную зону, и поток снежинок на отрытом пространстве рокрита снаружи, где наши Химеры пробивали путь по тонкому слою замерзшей слякоти.
По Валхалльским стандартам еще было достаточно тепло, большинство мужчин и женщин, которых я видел, были до сих пор в рубашках с рукавами, и некоторых их даже закатали.
Но для меня было прохладно, так что я как всегда был благодарен своей комиссарской шинели, в которую я завернулся, стараясь не обращать внимание на сквозняк, прорывающийся от открытой двери.