«Змеиная рвота, этот идиот не знает об Эдварде! Уже есть оборотень-механоид, способный к обороту!»
— Кил, а помнишь нашего кота? — сквозь слёзы и смех, пытаясь сдержаться, спросила опешившего лиса.
Он неопределённо пожал плечами.
— А мне так запомнился! — успокаиваясь, я смотрела в его сумасшедшие глаза собственным безумием. — Как-то он поймал мышь, но в процессе сломал ей хребет. В итоге она была жива, но парализована. А он всё хватал её за голову и подбрасывал вверх, пытаясь поиграть. Изувеченная мышь с писком падала на тротуар, и тогда кот подбрасывал её снова… Помнишь? Я ещё тогда расплакалась, а ты заставил меня досмотреть до конца.
— Что-то припоминаю, — нехотя ответил он.
— Глаза у мыши побелели от страха и боли, — я не мигая смотрела на его лицо, — тельце подёргивалось, из ноздрей текла кровь. А наш милый котейка продолжал играть, пока ему не надоело… А когда ему наконец-то надоело — он откусил мыши голову. Ты тогда ещё сказал, что это естественный отбор и кот просто не мог по-другому. В нём проснулся хищнический инстинкт. Вспомнил?
— Да. Да! — огрызнулся он. — К чему ты это говоришь?
— Припомни тот случай, Кил. Во всех подробностях. Особенно окончание. Потому что я точно так же поступлю с тобой — собственными зубами перегрызу горло, а рукой, что ты создал, распотрошу брюхо!
Стремительно преодолев расстояние, разделяющее нас, Киллиан ударил меня.
Голова мотнулась в сторону, из разбитой губы потекла кровь.
Я показательно ее облизнула, снова начав смеяться.
Он наносил удар за ударом. Ещё и ещё.
Под мой нечеловеческий хохот он избивал меня, пока я, на наше благо, не заткнулась, уплывая в небытие.
***
«Нельзя слишком торопить события и выкладывать весь план сразу! Он нас прибьёт первый, если ты и дальше будешь его подначивать!»
«Зато его лицо было неподражаемо».
В животе заурчало от голода.
— Я тоже хочу есть, — еле выговорила я.
Киллиан оглянулся в мою сторону. Через специальную щель в клетке он подсовывал Маркусу поднос с едой.
— Ты будешь хорошей девочкой? — строго спросил он.
«Арр».
— Я буду хорошей девочкой, — послушно повторила.
Он кормил меня с ложечки, терпеливо ожидая, пока я раскрою побитые губы. Взглянув в зеркало, оставшееся стоять ровно напротив меня, оценила повреждения: правый глаз заплыл синяком цвета чайной розы. Нижняя губа напоминала кусок сырой печени. Над левой бровью торчала шишка размером с голубиное яйцо, а нос стал размером с грушу. Очевидно, мне не стоило злить Киллиана.
— Не могу смотреть на тебя такую, — сокрушенно пожаловался он. — Я готов петь тебе оды… готов осыпать тебя подарками и вознести на пьедестал, продолжая надеяться… ожидая… твоей благосклонности.
От неожиданности я подавилась и закашлялась.
Он заботливо поднёс стакан с водой.
— Ты ведь никогда не замечала, верно?
— Ты отличный притворщик! — честно похвалила я, имея в виду всю его суть.
— Я фантазировал и представлял… много раз, как мы будем вместе. Но знаешь, когда я увидел тебя и ублюдка Уотерфорда…
— Ты нас видел? — даже побитое, моё лицо изобразило гримасу удивления.
Он замялся, понимая, что сказал лишнее.
— Когда? — не унималась я.
— В день бала, — выплюнул признание он. — Ты отдавалась ему с такой страстью! Добровольно. Полностью, без остатка!
Его взгляд скользнул по моим губам:
— Ты кусала губы и так по-особенному открывала свой соблазнительный ротик. А этот розовый язычок так порочно скользил по губам.
— Ты что, смотрел, как мы занимаемся любовью?!
— О, не только! — он отскочил, отбрасывая тарелку. Вытянув с кармана брюк какую-то тряпицу, понюхал, втягивая запах полной грудью. — Это — ткнул мне её практически в многострадальный нос, — память о тебе.
До меня долетел застарелый запах семени.
«Фу, какая гадость», — кошка внутри меня ткнулась носом в собственные лапы, прячась от смрада.
Я старательно пыталась не поморщиться. Это была возможность! Он сам дал мне в руки оружие!
28.2
Я сделала попытку сесть самостоятельно.
— Полегче, — сказал Киллиан, одним небрежным движением возвращая меня в горизонтальное положение. Странно, но он частично снял оковы, фиксирующие моё тело. — Ты пока не в состоянии проворачивать такое сама. Не стоит перенапрягаться. Станет плохо. Я приподниму часть кушетки, чтобы тебе было удобнее.
Презирая себя за слабость, я всё-таки не смогла удержаться от жалобного стона, когда опустила голову на плоскую подушку.
— Попробуй выпустить когти, — Киллиан аккуратно, с благоговением и нежностью, ощупывал мою левую руку.
— Не могу, — в который раз ответила я, — как ты себе это представляешь? Выпустить когти равно полуобороту. Я ещё ни разу его не совершала.
— Как же это Уотерфорд сделал такое упущение, м? — съязвил лис. — Впрочем, нет смысла вспоминать о Нейтоне.
— Почему?
— Ему до нас не добраться, — просто ответил он, — я сам тебя научу… со временем.
Рассуждения Киллиана меня никак не тронули. Я ни на секунду не сомневалась, что Нейт меня ищет. Впрочем, проверять теорию практикой не собиралась. Ждать подмогу — хорошо, но отбрасывать возможность побега, ожидая спасения, — глупо.
Некоторое время я лежала смирно, наблюдая за манипуляциями лиса, попутно отмечая, что сегодня чувствую себя практически здоровой. Боль действительно прошла. Зрение обрело былую чёткость. Теперь следовало заставить работать мозг, пребывающий последние дни в шоковом состоянии. Конечно, я клокотала от ярости. Но какой в этом толк? Намного лучше успокоиться и обрести способность разумно мыслить.
— Я хочу попробовать сесть, — сказала спокойно, словно мы были в моей детской, а не в богами забытом месте, насквозь пропахшем кровью. Скоро здесь будет стоять такой запах разложения и гнили, что Киллиану придется перенести свою камеру пыток и перевезти своих подопытных — нас.
Казалось, лис был удивлен и обрадован моим смирением и желанием сотрудничать.
— Ты ведь не натворишь глупостей, Алекс? — спросил он. — В тебе я уверен, а вот в твоей второй ипостаси не очень. Она безумна и мне не хотелось бы с ней встречаться.
— Она ушла. Давно. Я же рассказывала, — терпеливо повторила, успокаивая шипящую внутри кошку. — Как только обернулась впервые, приступы ушли. Насовсем.
— Иногда в твоём взгляде скользит что-то такое… — он пожал плечами, — прежнее, устрашающее. Эта внутренняя сила ужасно бесит и восхищает одновременно.
Я ничего не ответила, удивлённо уставившись на него.
Тем временем он кивнул, хлопнув себя по колену:
— Ладно, давай с моей помощью попробуем сесть, — протянув руку под мою шею, начал поднимать. — Только осторожно!
В глазах заплясали белые и голубые искорки. Пребывание на успокоительных и обезболивающих ослабило меня. Я уткнулась лбом в его грудь, тяжело дыша.
Киллиан от неожиданности замер.
«Ну, давай же, мерзавчик, — подначивала кошка. — Вот мы, слабые и милые. Почти в твоих объятиях!»
И он сделал это: его ладонь легла на мою голову, нежно поглаживая по волосам.
— Сейчас станет легче. Посиди так, пока кушетка не придёт в необходимое положение.
Едва заметно кивнула. Он порывался отстраниться, но я его удержала:
— Постой, — прошептала, хватая здоровой рукой за рубашку, — можно мне воды?
Киллиан потянулся к столику, подал стакан, и я сделала осторожный глоток. Потом пристально посмотрела на лиса и поразилась: где тот очаровательный милый друг, которого я знала всю свою жизнь? Сейчас я видела лишь бесстрастное лицо и пустые глаза оборотня, который не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. У этого мужчины не было ни принципов, ни чести. Плачь, умоляй — ему будет всё равно. Не остановится ни перед чем. А возможно, их никогда и не было…
Глаза защипало от слёз.
«Не смей плакать! Нужно дождаться удобного момента. Мы вырвемся на свободу. И если мне придется его убить… Что ж, так тому и быть!»