— Частичная. В следующий раз Братство и без нас справится, я считаю. А если не справится — горевать не буду.
— Итак, у Диего и Анжелы свадьба, — Эмили помолчала. — Есть какие-то мысли по этому поводу?
— Если мне полагаются отгулы, то я хотел бы взять один, — задумчиво сказал Харон.
— Вредина.
— Ну правда, Эми. Приводить гуля на свадьбу подруги — это неприлично.
— Неприлично? — Эмили подняла бровь.
— Ну, может, не так неприлично, как-то, что мы вытворяли в Мегатонне. Но по шкале от одного до десяти это твёрдая восьмёрка.
— Будет тебе отгул, — Эмили вздохнула. — Только расскажи мне про свадьбы. Ни разу ни на одной не была. В Убежище-то всё не так, расписались в книге у Смотрителя, вещи в свободную комнату перетащили — и вперёд.
— Эми, я в последний раз был на свадьбе больше двухсот лет назад,— Харон усмехнулся. —Во-первых, молодым положено вручать подарки. Что-нибудь общепринято полезное и дико дорогое. Во-вторых, все произносят длинные речи в честь жениха, невесты, их родителей, их будущих детей…
— Речи? Ужас какой.
— Точно. А ещё на свадьбу нельзя заявиться в нормальной человеческой одежде. Мужчины приходят в костюмах, а дамы — в вечерних платьях.
— Вечерние платья? — через силу спросила Эмили. — Это такие… совсем красивые?
— Да, — он погладил её по руке. — Не передумала?
— Нет, — мрачно заявила она.
========== 2 ==========
Рассвет Эмили встретила с твёрдым убеждением: никогда больше, ни единого раза в жизни она не подойдёт к реке без защитного костюма. А если и подойдёт — то лучше уж гулификация, чем чёртов Антирадин.
Голова отчаянно кружилась. Тошноту вызывало всё, вообще всё: и запах собственных ботинок, и еле различимый шум Потомака, и солнечный свет, такой ясный и ласковый — и так беспощадно выжигающий сетчатку… Эмили бы с радостью отсиделась в метро до наступления темноты, но, похоже, отведённое ей время dolce far niente, сладостного безделья, истекло. Она просто не представляла, как ей всюду успеть. О том, чтобы бросить охромевшего Квинна на полдороги, и речи быть не могло, сколько бы гуль ни заверял её, что он будет в порядке. До свадьбы Анжелы и Диего оставались считанные часы — а у неё по-прежнему не было ни платья, ни подарка. Значит, сначала Подземелье, потом Ривет-Сити…
А Мемориал Джефферсона — потом, с нескрываемым облегчением подумала Эмили, щурясь от яркого солнца, раздробленного речной гладью на тысячи осколков. Нехорошо это, конечно, — но что поделаешь?
Потом, когда Эмили вспоминала эти апрельские дни, — когда у неё не осталось ничего, кроме воспоминаний, — она так и не сумела понять: как, вот как она могла не замечать чёрную тень, нависшую над ней, над всеми ними? Но, чёрт возьми, ведь не было же ни тени этой, ни дурных предзнаменований, ни шёпота сердца. А что было? Тихое весеннее утро и свежий ветер с реки; и Харон шёл рядом, и побочные эффекты капельницы с Антирадином казались действительно серьёзной проблемой.
*
До Исторического музея они добрались только к полуночи. Квинн, бедняга, держался из последних сил. Как, впрочем, и Эмили: без «Психо» переход от Арлингтона до «Фогги Боттом» дался ей ох как нелегко. Ныть и жаловаться при виде Квинна, сосредоточенно скачущего на одной ноге, было как-то стыдно, но к концу пути Эмили больше всего на свете хотелось заползти в один из вагонов метро, рухнуть на прогнившие сиденья или прямо на пол — и валяться там до Судного дня.
На главной площади Подземелья почти никого не было, за исключением компании выпивох, передававших по кругу баклажки с каким-то немыслимым пойлом. Над Квинном, как и полагается, сочувственно поохали, помогли ему добраться до «Разделочной». С Хароном вежливо поздоровались. Эмили же не удостоилась ничего, кроме настороженно-неприязненных взглядов.
— Думаешь, они уже знают про Роя Филлипса? — тихонько спросила Эмили, глядя вслед Квинну, окружённому гулями. — Сильно злятся?
— Это их проблемы, — привычно отозвался Харон.
— Но что-то не так, да?
— Мне не нравится видеть тебя здесь, — ответил он неохотно. — Только и всего.
Ломиться на постой к Тюльпан было бы, пожалуй, малость невежливо, так что пришлось идти на второй этаж. Сонная Кэрол обменяла сто двадцать крышек на ключ от «номера люкс» (на самом деле — от закутка, кое-как отгороженного фанерными ширмами от общей комнаты). Эмили так устала, что даже ужаснуться цене не получилось.
Она навзничь рухнула на покрывало, не разуваясь. Разводы плесени на потолке поплыли перед глазами, превращаясь то в диковинные соцветия, то в неясные, но угрожающие силуэты.
Харон опустился на одно колено, развязал шнурки, стащил мокрые ботинки с её ног. Эмили благодарно улыбнулась — на большее сил уже не было.
— Только бы не проспать свадьбу, — пробормотала она, забираясь под колючее одеяло. — Анжела мне голову откусит.
— Во сколько тебя разбудить?
— В шесть, — грустно сказала Эмили, глядя на экран «Пип-боя». 01:43, с ума сойти. — А ты куда?
— Я буду недалеко, — Харон поправил одеяло и украдкой поцеловал её в лоб. — Отдыхай.
Чёрт бы побрал эту конспирацию, мрачно подумала Эмили, глядя ему вслед. Она и не собиралась предаваться безумствам страсти за тонкой ширмой на радость постояльцам Кэрол. Просто так уж вышло: или с ней рядом был Харон, или его место занимала тяжёлая неотвязная тревога.
Сегодня — уже второе апреля. А по-хорошему, надо было зайти к папе ещё вчера. И, может, с Цитаделью связаться, как бы Харон ни ворчал. Наверное, Квинлану стоит знать про этот странный караван, раз уж он расследует смерть девчонки из Никсонвилля. А ещё Рейли… Рейнджеры наверняка уже вычеркнули её из списка желанных гостей — но модуль-то им надо вернуть?
Холод привычно въедался в кости. Здесь всегда было холодно — и тогда, осенью, это было хорошо и правильно. Ледяные стены хранили Эмили, приглушали отчаяние и боль. Иногда она чувствовала себя нелепым неоконченным изваянием, которому просто нужно время, совсем немного времени, чтобы стать частью этого оцепеневшего мраморного мира. Но сейчас — ей было холодно. И жутко.
Захотелось прижаться к Харону, обнять его — ну хоть за руку взять. Ну что ж. «Я буду недалеко» — это всё-таки лучше, чем «Поговори с Азрухалом».
*
Как и всегда, чуть свет Тюльпан сидела за прилавком, перелистывая страницы очередного любовного романа. Она ничуть не изменилась за полгода — разве что стала надевать очки для чтения. Эмили отчаянно хотелось верить, что это не из-за удара Ленни.
— Доброе утро, — нерешительно пробормотала она.
— Эми? — Тюльпан сняла очки и бережно положила на конторку. — Надо же. Мы уж и не думали, что ты к нам заглянешь.
— Вот, заглянула, — она растерянно улыбнулась, присела на койку — и тут же поняла, что, наверное, зря.
— И как там дела снаружи?
— По-всякому, — Эмили с ужасом поняла, что просто не знает, о чём вести разговор. А ведь осенью они могли беседовать часами, если это можно было назвать беседами: Тюльпан говорила — Эмили слушала. Слушала всё, что угодно — сплетни о жителях Подземелья, воспоминания о былой любви, пересказ книжек, которые Тюльпан порядком перевирала…
И с папой будет так же. Ну придёт она в Мемориал. Спросит, как дела, перескажет соображения Квинлана. Дальше-то что? Такая же неловкая тишина?
— Тюльпан, я сегодня на свадьбу иду. Мне бы подарок подобрать.
— На свадьбу? — торговка, похоже, искренне удивилась. — Да к кому же?
— К Анжеле Стейли. Из Ривет-Сити.
— Ах, ну точно! — рассмеялась Тюльпан. — Это у нас тут ничего такого уже сотню лет не было, а гладкокожики-то, такие, как ты, часто свадьбы играют, верно?
«Такие, как ты». Теперь это было водоразделом. Хотя, наверное, всегда было.
— Если честно, не знаю, — Эмили покраснела. — Вообще не представляю, что к чему на подобных мероприятиях. Харон мне пытался объяснить, конечно…
— Харон? А сам он где? — Тюльпан прищурилась, словно вглядываясь в пустоту за спиной Эмили.
Эмили пожала плечами. Понятно: у него тут знакомые, друзья. Может, дела незаконченные. Но, чёрт возьми, как же ей не хватало его молчаливого присутствия.