Пока двигался навстречу к Нему и думал о неизбежном выборе, вспомнил, как впервые оказался в Терниях.
Была зима, в этой части страны зима длится дольше. А так как для сельского хозяйства земли не представляли особой ценности, то регулировать климат над ними было незачем. Зима здесь всегда была удивительно прекрасной, пушистый снег укрывал землю белым одеялом, а солнце, отражаясь от него, ослепляло. Снег хрустел под ногами, которые утопали в нем. А какой удивительный запах у мороза, он щекочет нос, "кусает" за щеки.
Самый первый раз я прибыл сюда именно зимой в самые трескучие морозы, когда на улицу выходить было не просто холодно, мороз был такой, что горячая вода, подброшенная в воздух, моментально замерзала еще в полете. Тогда в Тернии еще не ходили с экспедициями, все образцы собирали дроны, а ученые уже изучали их в лабораториях.
Людей стали запускать под Купол, когда весна здесь только-только вступала в свои права, солнышко все теплее пригревало, но еще стояли морозы и снег периодически накрывал все новым белым покрывалом.
Я согласился на экспедицию в Тернии без раздумий, это же был идеальный способ доказать всем мою правоту. Я выдвинул теорию о разумности Терний после того, как обнаружил слабый низкочастотный сигнал, исходящий от растений, которые прижились в моей лаборатории.
До этого я долго пытался вырастить хоть что-нибудь из Терний, но безуспешно. Пока мне не привезли небольшое растение в горшке с землей. Оно на удивление продолжало жить вне Терний, хоть и перестало расти. Сначала мы обнаружили, что растение выделяет специфический газ, который воздействует на земные организмы, как седативное вещество. Для того чтобы снизить вероятность воздействия газа, я создал свой купол и окружил его сотней различных датчиков.
Я наблюдал за растением, и мои исследования поначалу вызывали у всех видных ученых снисходительную улыбку. Потом я обнаружил, что помимо газа растение излучает тот самый низкочастотный сигнал, у меня появились помощники, специалисты по радиочастотам, которые предположили, что растение «общается».
По началу, конечно, это звучало как бред, но чем дольше мы проводили исследования, тем больше убеждались в правильности этого вывода. Научное сообщество высмеяло наши выводы и предложило направиться непосредственно в Тернии, чтобы убедиться в наших ошибках или получить исчерпывающие доказательства нашей правоты.
Я смотрел на лес Терний и видел «умный» лес, я лишь предполагал, что растения, окружающие нас разумны, но мне даже в голову не приходило насколько действительно я был прав.
Пока мы пытались изучать их, они успешно изучали нас. Через каждое взаимодействие, через растения-паразиты, через споры грибов, каждый раз как кто-то делал вдох, они изучали нас. И делали они это гораздо успешнее нас и быстрее. Они гораздо быстрее подстраивались под изменение условий, без лишних словоблудий и пустоплетства.
Получается, что пока мы искали хоть что-то, что мы могли бы просто понять и объяснить, они успешно внедрялись в наше ДНК. Таки образом они пытались вывести идеальный вид для ассимиляции.
Они пока захватили только пространство под Куполом, но сделали это быстро и весьма успешно. Мы же не могли похвастаться большими достижениями, потому что постоянно топтались на месте, тормозили друг друга, мешали делать правильные выводы.
Едва я оказался в Терниях, я почувствовал себя первооткрывателем. Робинзоном. Я окунулся с головой в свои исследования, изо всех сил стараясь найти подтверждение моим выводам. Я изучал все, что попадалось на моем пути с невероятной жадностью, свойственной практически любому молодому ученому.
В Терниях было по тропическому тепло, что было удивительно, ведь за пределами Купола была минусовая температура, а обогревать такую территорию было нечем. Никто так и не смог выяснить, каким именно образом Тернии поддерживают комфортную для себя температуру и влажность. Но факт оставался фактом!
Вспомнил, как вышел из модуля на третий день нашей экспедиции. В руке был датчик, улавливающий низкочастотное излучение, я же наблюдал за изменениями на экране.
Я бесстрашно направился к ближайшему источнику. И чем ближе я подходил, тем более интересным становилась кривая, будто она реагировала на мое движение. Едва я останавливался, кривая становилась ровнее, я снова начинал движение, и она опять начинала меняться. Но передо мной уже стояла непроходимая стена из «джунглей».