Джошуа ещё какое-то время заворожённо смотрел за этим существом, провожая взглядом, пока оно не скрылось за кронами деревьев. Опасность миновала, и пульс его сердца стал успокаиваться. Он подумал, что неплохо бы вернутся на корабль и найти свое оружие – хотя он не помнил, чтобы его там забывал, и не помнил, брал ли его вообще с собой. Даже не помнил, как здесь оказался. Но сейчас это было не так важно. А важно то, что подобными тварями мог кишеть весь лес, и благоразумней – раз уж он решил туда идти, – взять с собой какое-нибудь оружие.
Однако его ноги, судя по всему, придерживались другого мнения и, возобновив движение, сами по себе шаг за шагом несли его к лесу. Ему больше не хотелось идти туда, но, похоже, отказаться от этого путешествия он был не в силах. Став узником в собственном теле, которое теперь, по-видимому, подчинялось неведомому кукловоду, он безучастно наблюдал, как тёмная громада леса приближается к нему.
Ближе к лесу стебли травы стали выше, доходя ему почти до паха, и кончики пальцев рук чувствовали шершавую поверхность стеблей. Джошуа попытался остановиться, но тело отказывалось подчиняться ему, не спеша пробираясь сквозь заросли перешёптывающейся травы. Сверху на него светили отражённым светом две луны, но, подняв глаза – они пока ему подчинялись, – к своему ужасу, Джошуа обнаружил, что они превратились в два разноцветных глаза с чернеющими кратерами посередине, заменяющими им зрачки. Впереди он видел, как чащу леса местами пронзают бледные клинья лунного света, а вокруг них, будто притаившиеся хищники, сгустившиеся тени, казалось, ждали удобного момента, чтобы наброситься. Порывы ветра, став сильнее, поменяли своё направление, и теперь, дуя в спину, подгоняли его вперёд. Трава в едином порыве клонилась к земле, подчиняясь дуновению ветра.
Перед самым лесом заросли травы резко обрывались, и начиналась почва, покрытая толстым слоем прошлогодней листвы. И, стоило Джошуа ступить на полог сушёных листьев, выйдя из травы, как все звуки смолкли. Абсолютно все. Если до этого он слышал то перекрикивания и щебетания ночных птиц, то скрежет стволов и шелест листвы в кронах деревьев – теперь всё смолкло. Замолчали не только все живые существа, которые до этого во всю вели свою бурную деятельность, но, что больше всего пугало, стих и ветер, а вместе с ним утихла нескончаемая перебранка травы позади него и шум самого леса. Всё выглядело так, словно где-то имелся выключатель, приводящий в движение всё и вся кругом, и кто-то его переключил с «вкл.» в положение «выкл.». Остановился и Джошуа, будто подчиняясь всеобщему бездействию.
Мертвая тишина действовала на нервы. Джошуа никогда не считал себя трусом, предпочитая смотреть опасности в лицо и действовать, нежели пасовать или предаваться бегству, но тут он чувствовал, что его нервы на пределе, и, если бы тело подчинялось его воле, он не раздумывая бросился бы обратно к кораблю. Предчувствие чего-то ужасного наводнило его разум, страх кристалликами льда курсировал по его венам и артериям, наполняя тело леденящим душу холодом.
Он чувствовал, что в глубине леса притаившись, как голодный зверь, готовящийся к прыжку на свою жертву, его ждёт кто-то или что-то… И, судя по всему, это «что-то» было тем самым кукловодом, отобравшим у него бразды правления своим собственным телом. Он вглядывался в темноту леса, но ничего кроме чёрных стволов и мелкого кустарника, местами серебрившегося в лунном свете, не видел. И только при одной мысли о том, чтоб идти туда, его ноги становились ватными, а волосы на затылке, казалось, вставали дыбом.
Тишина словно саван, наброшенный на изнанку этого мира, заполняла собою всё вокруг. Ожидание сводило его с ума.
Неожиданно предчувствие близящейся развязки наполнило всё его существо, но, едва оно успело повиснуть в воздухе, обволакиваемое саваном тишины, как Джошуа почувствовал, что его тело, наклонившись вперёд, занесло правую ногу для нового шага. Он вновь шёл: под ногами еле слышно шуршала перепревшая листва. Звук трущихся тканей его одежды и гулкие удары сердца – единственное, что нарушало окружающую его тишину.
Тёмные стволы деревьев, внешне похожих на земные («Но они не земные», – заключил про себя Джошуа) обступили его со всех сторон, когда его марионеточное тело вошло в стан леса. У него над головой скрюченные ветви, напоминая когти, покрытые словно оперением листвой, сплетаясь вместе, образовывали что-то вроде замысловатых иероглифов, возможно, повествующих о тайнах здешних мест. То тут, то там слабенькие молочно-белые лучики света, пробиваясь сквозь листву и ветви, повисали в воздухе, будто привидения. И в первое мгновение внутри у Джошуа всё замерло в ожидании…