Иллюминатор имел прямоугольную форму с закруглёнными краями, и имел толщину стекла более десяти сантиметров. Джошуа вгляделся сквозь толстое стекло. Мрачное и тёмное отражение его лица на стекле висело словно над бездной космоса, а за ним едва угадывались очертания далёких звезд. Это был его первый полет, но перед тем, как лечь в капсулу гибернации, он вместе со всем экипажем провёл неделю в космосе, в течение которой производились последние проверки систем корабля и повторные калибровки курса. Пробуждение экипажа должно было состояться по прибытию к месту назначения. Посадка на планету осуществлялась вручную, а не автоматически, как пилотирование корабля в космосе. Предполагалось, что корабль, управляемый бортовым компьютером, автоматически встанет на орбиту планеты, и затем начнётся цикл пробуждения всей команды, которая уже будет производить посадку на планету самостоятельно.
«Но что-то пошло не так…» – подумал Джошуа, вглядываясь в темноту за иллюминатором, когда чья-то тень быстро промелькнула по ту сторону стекла. От неожиданности Джошуа отпрянул назад от иллюминатора. Внутри всё похолодело.
– Что за чертовщина! – выругался он.
Осколок метеорита? Что бы это ни было, оно пролетело в опасной близости от корабля. Ещё бы немного… Хотя обшивка корабля имела приличную толщину, но это был сплав дюраля, и метеор такого размера с легкостью пробил бы её. И почему бортовой компьютер не скорректировал курс, чтоб избежать такого опасного сближения?
«Какого здесь происходит», – в который раз Джошуа задался вопросом.
Вопросы. Одни вопросы. И ни одного ответа.
Он вновь подошёл к иллюминатору. Там была одна темнота, а вдали мерцали звёзды. Джошуа перевёл взгляд левее и от неожиданности чуть не выронил упакованную одежду. Он почувствовал, как от увиденного его ничем не защищённая мошонка съёживается. Там, слева, в самом углу иллюминатора сквозь толстое стекло смотрели на него словно два разноцветных глаза (один оранжевый, другой белый) две луны. И вид на них открывался не таким, каким бы он мог быть с орбиты, а такой, какой он мог быть только с поверхности планеты.
Ошарашенный, он быстрым шагом прошагал к небольшой панели управления, находящейся возле двери в раздевалку, и выключил верхний свет. Обернувшись в темноте, он заметил, как из иллюминатора в отсек пробивается бледный молочный свет. Также быстрым шагом вернувшись назад к иллюминатору, Джошуа стал озираться, чувствуя своё учащённое дыхание и быстрый пульс сердца, отдававшийся в ушах.
Вглядываясь сквозь стекло иллюминатора, Джошуа ощущал, как тревога словно огромная волна накрывает его. Теперь, когда свет в отсеке отсутствовал, его взору открылся вид за окном, погружённый в ночь, а не во мрак космоса. На расстоянии полумили от корабля на ветру покачивались тёмные силуэты незнакомых деревьев, а где-то дальше ночное небо незнакомой планеты пронзали пики далёких гор, доселе ещё не видимых ни одним человеком. Высоко в небе показался тёмный силуэт птицы, которой только предстояло дать название. Медленно размахивая крыльями, она пересекала ночной горизонт, подсвеченный лишь светом незнакомых лун.
3
Джошуа зачарованно приник к иллюминатору, отказываясь верить своим глазам. Однако, несмотря на тревожные мысли, на мгновение от увиденного его охватило чувство восторга, заставившее позабыть их все. Наверное, когда-то точно также чувствовали себя и другие первооткрыватели: Магеллан, Колумб, Гагарин, Амстронг. Задержавшись на несколько минут возле иллюминатора, он ещё раз окинул взглядом незнакомый горизонт, при этом не до конца веря в происходящее. Он словно пребывал во сне.
«А, может, мне всё это чудится, и я на самом деле до сих пор сплю, а всё происходящее – просто-напросто сновидение?» – задался он вопросом.
По крайней мере, это многое бы объяснило. Он даже подумывал себя ущипнуть, но не верил, что это могло помочь. Если это действительно сон, то он был слишком реальным для того, чтобы его мог нарушить какой-то щипок. Тут скорее нужны были более радикальные меры, как, например, выстрел в ногу, но риск того, что всё это, несмотря на, казалось бы, неправдоподобность, было реально, ставил крест на таком эксперименте, так как он мог просто-напросто не проснуться, а остаться здесь истекающим кровью без какой-либо помощи со стороны, при этом не зная, что хуже: кровотечение или глупость, позволившая ему оказаться в таком положении. К тому же, насколько он знал, в том состоянии, в котором он пребывал в капсуле гибернации, сны невозможны по определению. Жизненные процессы так замедляются, что в организме практически ничего не происходит, а мозговая активность настолько снижена, что совершенно невозможно формирование сна.