— Для кого так усердно стараетесь? Раз под моими окнами — не для меня ли?
— Ты, Галхан, извини, что заранее не предупредили, — ответил Хара-Ван; в голосе его уловила она смущение, но глаза у него светились весело и задорно: — Нанялись вот к тебе подработать…
— Решили совсем опозорить меня? Об этом-то подумали? — У Галхан щеки заполыхали; спиной, казалось, чувствовала она, как смотрят сейчас на них из ближних окон.
— Начхать! — отозвался Болот, сверкая белозубой улыбкой. — На чужой роток не накинешь платок… А мы тебе свои. Так ведь? И не ворованное привезли, поделились своим, законным.
И она, засмеявшись, тоже повторила:
— Начхать! — Пообещала: — Сколько надо — оплачу.
Хара-Ван недовольно качнул лохматой головой:
— Не вздумай!
— Лучше чаем угости, — сказал Болот.
— Тогда, может, в магазин сбегаю?
— А-а, не надо, — Хара-Ван с маху жахнул колуном по сучковатому комлю, и тот, зазвенев, будто это по железу пришелся удар, развалился на сучковатые половинки. — Не надо, Галхан… Не из-за выпивки ж мы пришли.
— Но ужин-то я сейчас приготовлю!
Побежала в дом она и оттуда нет-нет поглядывала в окошко: и сладостно сердцу было, и горько…
Потом, когда парни сложили наколотые дрова в аккуратную поленницу, с удовольствием помылись студеной — из колодца — водой, она накормила их ужином. Нашлась и «маленькая»: налила им по стаканчику, — с устатку-то!
Прибежавший с улицы сынишка не слезал с колен Хара-Вана, и тот, гладя непослушный вихор на его макушке, пообещал:
— Я тебя на тракторе покатаю. Мне на днях за горючим на нефтебазу ехать… Упроси мамку, чтоб отпустила тебя. Вместе поедем.
— Мамка! Пожалуйста… Ну, мамочка, милая!
— Не галди. Укладывайся в постель. И будешь послушным — разрешу, может быть…
Болот меж тем как-то незаметно ушел.
Хара-Ван не прочь был подольше задержаться, однако он ждал если не прямого разрешения на это, то хотя бы намека со стороны Галхан, а его не было… И он, вздохнув, неохотно выбрался из-за стола и, поблагодарив за угощение, отправился домой.
«Так лучше, — утешал себя. — А то подумает еще, что не от чистого сердца дрова привез и колол…»
Надеялся, что через час появится она в Доме культуры — на репетиции.
Но она почему-то не пришла.
«Завтра ей все скажу, — дал себе слово Хара-Ван, — и от нее потребую твердого ответа: или да, или нет!»
Однако назавтра произошло одно — и не очень приятное — событие…
Перед вечером из маршрутного автобуса, следовавшего из города через Халюту, сошел невысокий мужчина лет тридцати со спортивной сумкой на плече, одетый, в общем-то, обычно: в легкой куртке из джинсовой ткани, в расклешенных брюках, да еще была белая кепочка на черных вьющихся волосах.
Незнакомец потолкался на пыльной площади, оглядывая дома, и зашел в продуктовый магазин.
Затем он прошелся по улицам — как бы от нечего делать, праздно глазея по сторонам…
Завидев в ограде старика Дамдина, который мастерил грабли, он приподнял свою кепочку:
— Бог в помощь, отец.
— Спасибо… — И старик поинтересовался: — Ищешь кого-то, парень?
— Угадал, отец, — отозвался тот. — Должна у вас тут одна женщина жить…
И приезжий назвал имя Галхан.
— А ты кто ж такой будешь? — настороженно спросил старый Дамдин, пытаясь заглянуть в глаза незнакомцу, затененные длинным козырьком кепки. — Не нашенский ли?
— Не вашенский, — засмеялся тот. — А где она живет, отец?
— Как же я укажу, не зная, кто ты? Может, от тебя беда будет какая-нибудь, — заупрямился старик, — может, ты злодей какой!
— Похож разве? — опять обнажил в смехе зубы мужчина. Достал из кармана пачку сигарет, сам закурил и старика угостил. Успокоил: — С добром я к ней, отец, не бойся… Она как… одна иль с кем?
— Э-э, погоди, — догадался Дамдин, — не твой ли эхо ребенок у нее растет?
— Ребенок? Мой.
— Чего ж ты…
— Так поздно-то?
— Ну!
— Работа у меня такая, отец, была. Как бы объяснить тебе… Спецзадание на долгое время! Понял?
— А звать-то тебя как?
— Шоро.
— Ступай тогда. Вон ее крыша… Да она еще на работе, видать.
— Спешить, значит, незачем. Посижу-ка с тобой, отец…
Человек, назвавший себя именем Шоро, прошел в калитку, присел возле верстака, за которым старик строгал грабельные зубья, — попросил, чтоб тот вынес стаканы и ломоть хлеба: выпьем, мол, немного за знакомство… Дамдин поколебался, но все ж сходил — принес и посуду, и кое-что закусить.