Но при всем этом Эрбэд Хунданович не мог не отдать должное тому темпераменту, с каким Мэтэп Урбанович развивал идею. Да, конечно, председатель — человек увлекающийся, и хватит у него задора увлечь за собой, коли понадобится, и людей… Не таким ли образом доказал он необходимость строить в Халюте животноводческий комплекс, хотя, если трезво рассудить, зачем весь халютинский молочный скот сводить на центральную усадьбу, «оголяя» бригады, нарушая укоренившуюся и оправдывающую себя систему содержания коров по теплу в летниках? Ведь комплексы уместны, скорее, там, где нет естественных выпасов…
Они ехали стремя в стремя и говорили об одном, но думали во многом по-разному.
— Наши предки исстари поливали поля и луга, у них это неплохо получалось, — Мэтэп Урбанович резко натягивал повод, не давая коню вольничать: тот норовил ухватить клок-другой сочных хлебных всходов. — А ведь старики… те еще — отцы наших стариков… не обучались никакой грамоте, что есть такая наука — мелиорация — и слыхом не слыхивали! Им природное чутье подсказывало, что делать, как поступить. Правильно? А вот ты уверен, что пошлем ребят учиться в профтехучилище — они с радостью поедут. Откуда такая уверенность в тебе, комиссар? Выветрилось то отношение к земле, что в стариках было. Ветрами времени его выветрило, морозами времени выморозило. Так-то вот… Ты захочешь послать ребят учиться на мелиораторов, а родители первыми завизжат. Нет, мол, мой сын должен стать юристом, или врачом, или инженером, а в поливальщики я его не пущу! Что им ответишь?
— Убеждать, воспитывать надо…
— Слова это, слова! Пока станешь убеждать, уламывать, возиться с ними — поезд, как говорится, уйдет! Но я думаю, и тут есть выход. На днях должны приехать переселенцы. А они у себя всегда занимались поливом, у них это в крови! Чуешь?
Эрбэд Хунданович промолчал. Чего подбрасывать полешки в остывшую золу? Полетит она в глаза, а пламени все равно не будет…
Мэтэп Урбанович, привстав на стременах, широко повел рукой:
— А все же замечательные хлеба! Тьфу-тьфу — не сглазить… Если сушь не навалится — по пояс пшеничка будет. Точно! Это поле не только колхоз спасет — район в целом поддержит. Ни у кого такого громадного массива нет. А ты знаешь: в райкоме уже намекают, что ждут от нас не меньше двух планов по сдаче зерна. Как всегда, будем трудиться, прикрывая нерадивость других, тех, кто работать не умеет… Справедливо ли?
— У нас свой окоп, райком же в ответе за весь районный «фронт»… вот и выравнивают его, «фронт». Приходится.
— Ты, чуть что, — в политграмоту! — Мэтэп Урбанович усмехнулся. — Погоди, дружок, придет время — и ты будешь председателем колхоза или директором совхоза. Будешь, это я ответственно заявляю! Тогда, попомни, мои слова, придется тебе покрутиться… Ой как много всякого навалится, на что и ответа-то ни у кого не сыщешь. Только на свой нюх да на свое терпенье надеяться станешь. Выработаешь свою позицию. Не для собраний, не для выступлений — для повседневной работы. Понял?
— Не совсем…
— Поймешь, когда станешь… А вот давай так порассуждаем… Допустим, руководимое тобой хозяйство неуклонно идет в гору, тебя хвалят, ставят в пример другим. Вот, дескать, у Эрбэда Хундановича все получается, а у вас не получается, хотя условия одинаковые, структура почвы та же, скот той же породности — и так далее… Раз про тебя так сказали, два, три — и стало это привычным. Как вместе с этим и другое: с отстающих особо взять нечего, а с Эрбэда Хундановича можно тянуть до бесконечности, он, считают, выдержит, вывернется как-нибудь, сумеет заполнить закрома. И это ведь как бы норма уже… Не лучше ли тогда, чем вылезать в первые, пребывать на той грани, когда ты то ли «середнячок», то ли отстающий… Меньше спросу!
Мэтэп Урбанович, хитровато щурясь, внимательно поглядел на секретаря парткома; заключил, смеясь:
— Вот и выбирай, что лучше, когда станешь председателем колхоза!
— Мне многое даст моя сегодняшняя — партийная — работа, — уклончиво ответил Эрбэд Хунданович. — Ваш пример…
— А что мой пример! — перебил Мэтэп Урбанович. — Я уже весь во вчерашнем дне… Н-да, думаю вот ночами: не пора ли в другую упряжку? Не подыскать ли более спокойную работенку? Недаром спортсмены, все силы отдавшие спорту, стараются вовремя уйти с беговой дорожки, со льда, с ринга… В этом, брат, свой великий смысл, правильно? И я думаю вот… Но и расстаться с привычным тяжело. Иногда кажется: уйду — и сразу покатится весь колхозный воз с горы под обрыв… Страшно, понимаешь, становится! А по-человечески рассудить: почему бы и не уйти на заслуженный отдых, почему бы, скажем, не передать все дела в твои руки? Управляйся, руководи! А я стану на диване кверху пузом валяться, книжечки почитывать…