Поцокал языком:
— А мало, однако, будет. Всего полмешка. Этого не хватит вам…
— Да, — согласился Ардан. — Две шкуры, что у нас лежат, да еще две у бабушки Шатухан… Четыре, а то все пять котлов понадобятся. Мешка бы полтора-два!
— Чего захотел, — проговорил дедушка Балта. — Хоть бы один полный мешок… Погоди-ка!
Он задумался. Видно было — хочет что-то подсказать, но сомневается: можно ли? И решился.
— Ты вот что, парень… ступай-ка к шаману Дардаю! У него-то должно найтись…
— У шамана в хозяйстве даже курицы нет… откуда?!
Дедушка Балта засмеялся:
— Надо знать святых! У него в хозяйстве всё — и души людей, и, если поискать, шудхэры водятся… Однако ты не бойся. С богами он разговаривает, а так ведь такой же, как мы, смертный. Зайди, вежливо попроси — он даст. Зачем ему кости? Он свои собственные кое-как таскает…
Старик снова рассыпался слабеньким смешком.
— Можно ли? — сомневался Ардан.
— Чего там, иди! — приободрил дедушка Балта. — Говорят, правда, у шаманов лучше ничего не просить, пока сами не дадут… Однако тут для дела! Ступай.
И подтолкнул в спину.
Солнце поднималось вверх, голубизна таяла; знакомый ручеек на дороге журчал бойко, как рассказывал что-то — взахлеб, веселой скороговоркой.
Пора табун выпускать…
Вот и покосившееся, со скособоченной крышей жилье шамана… «А что, — осмелился Ардан, — не съест же… зайду!»
Дверь проскрипела визгливо, словно пролаяла, — у Ардана сразу вся смелость улетучилась. Шаман сидел за столом — вырезал что-то ножом из деревянного брусочка. С любопытством взглянул на Ардана, на его мешок, и поскольку тот в замешательстве молчал, спросил сам:
— Мать прислала? Что принес?
— Да нет… — У Ардана голос перехватило. — Я за костями.
— За моими? — ухмыльнулся шаман. — Торопишься, а я, как видишь, еще живой…
— Зачем вы так плохо шутите? — Ардан нахмурился. — Мне дедушка Балта сказал, что в вашем доме могут найтись кости… для вытопки костного жира.
— А-а! — Шаман вроде бы удивился, переспросил не без тревоги: — Балта указал?.. Я что — больше всех мяса ем?
— Почему же, — схитрил Ардан, — вы просто бережливый.
— Ну-ну…
Из-под стола выскочила мышка, привстала на задних лапках, потерла передними мордочку, встретилась черными глазами-бусинками с глазами Ардана и юркнула к ногам шамана, спряталась за его валенками…
— Коли Балта распорядился — бери! — Шаман Дардай ткнул пальцем через себя, показывая на запечье. — Там.
— Я лучше пойду.
Как ругал себя Ардан в эту минуту! Нужно ж было — к шаману! И этот необыкновенный мышонок выглядывает из-за грязного разношенного валенка хозяина, вроде бы ждет, что дальше будет… На столе таракан сидит — усы шевелятся… Шаман опять за нож взялся, ковыряет им в брусочке. Уйти все же?
— Дают — бери! — приказным тоном распорядился шаман.
Груда костей была густо присыпана пылью, кроме недавно обглоданных, что лежали сверху… «Отличный навар получится, — невольно отметил Ардан. — Почти все крупные, позвоночные… Мать довольна останется… Вечером, как только освобожусь, размолочу их, поставим варить. Скорей бы уж разделаться с этими вонючими шкурами!»
До самого верха набил мешок.
Когда потянул его к выходу, шаман, подняв голову от стола, спросил строго:
— На талисман, что давал тебе, молишься?
— Мама молится.
— А ты? Сам молись, если не хочешь несчастий. Это отныне твой онго… его дух! Скажи матери, чтоб напекла блинчиков и поставила их под онго. Не то бог лошадей обидится… понял?
— Я понял.
— Соблюдай!
Ардан наклонил голову… Хотелось одного — скорей на улицу, на свежий воздух, на голубеющий простор!
Шаман отвернулся; Ардан нажал плечом на дверь, вытянул волоком мешок…
22
— Какие кости! — воскликнула мать, когда Ардан высыпал содержимое мешка на пол. — Дедушка Балта с довоенного времени, наверно, хранил их. Молодец!
Ардан шапкой вытирал пот со лба. Пока тащил мешок по мокрому снегу — упарился.
— Жаворонки — слышал? — сказала мать.
— Еще как заливаются! — ответил он.
Обоим нужно было бежать на работу: матери — на телятник, ему — к конному двору… И так уж припозднились.
Громыхнула дверь в сенях; вошла, тяжело дыша, бабка Шатухан. Тут же уставилась на горку костей — страх и смятение были на ее морщинистом и коричневом, как печеная картофелина, лице.
— Вы вправду безбожники, — сказала она. — Скоро ваш дом все будут обходить стороной!