Растревожилось сердце Сэсэг воспоминаниями! И так на нем тяжкий груз лежал, а теперь и вовсе не успокоиться: минувшее близко — да не достать, не вернуть; будущее же пугает своей неизвестностью. Святой Дардай недаром намекает, что какие-то непонятные тайны витают над их домом, чудятся шаману грозные предначертания, посылаемые с неба, — он лишь пока не понял, как можно их отпугнуть или освободиться от них, принеся что-либо в жертву… На днях шаман попросил, чтобы она рассказала ему свои сновидения: через сны, возможно, получат они разгадку, даже указание, как поступить…
Занятая делом и своими невеселыми мыслями, Сэсэг вздрогнула, услышав за собой чей-то голос. Распрямилась, взглянула: это же Дарима Бадуевна, учительница!
— Здравствуйте, Сэсэг, — сказала Дарима Бадуевна. — Из Улея подвода к вам шла — вот я и приехала вас навестить… Ардан с табуном? Книги ему привезла.
— Спасибо, что не забываете…
— А вы, Сэсэг, чем-то опечалены…
Вымытые бидоны сияли белизной, отражая солнечные лучи. Глядя на них, еще больше замечалось, какой серый, обезжизненный снег вокруг — конец ему приходит.
— Давайте присядем, Сэсэг. Расскажу вам, какие новости с фронта, что в Улее у нас. Вы ж тут, в своей Шаазгайте, как на острове!
Голос у Даримы Бадуевны мягкий, ласковый, сама она участливая. Сэсэг немного стесняется ее — все ж ученый человек, и хоть родом здешняя, но как-никак заведует школой, большая ответственность на ней, жила в городах, до сих пор ходит в городском пальто, и Ардан говорил, что Дарима Бадуевна — самый умный и образованный человек на весь аймак, даже книги на иностранных языках читает…
А Дарима Бадуевна рассказывала: на фронте дела обнадеживающие, враг повсеместно терпит поражение. Новость сообщила: в Улей пришло письмо с фотографией от Баяндая, того самого, что до войны овец пас. Два года не писал домой, жена похоронку получила — и вдруг письмо! Бравый на карточке, с медалями, на лбу косой шрам — от ранения, наверное.
Сэсэг как услышала это, будто ключевой водой умылась. Еще бы: два года человек молчал — и жив-здоров, воюет! Значит, не мог о себе писать… А ее Сэрэн три месяца не дает знать, как он там… но это же не два раза по двенадцать месяцев! Да она подождет и двенадцать, лишь бы знать, уверенной быть: жив ее Сэрэн, вернется!
И так Дарима Бадуевна расположила Сэсэг к себе, что та — на ее повторный вопрос, отчего грусть в глазах, не нужно ль чем помочь, — выложила про Яабагшана. Как заявился он утром с бутылкой в кармане, какие у него длинные руки и короткая совесть…
— Подлец, — качала головой Дарима Бадуевна, а потом рассказала, как Яабагшан ввалился в школу, тоже безобразно повел себя, но они с бабушкой Наран такой отпор ему дали — сейчас он за версту школьный дом обходит! Рассказывала Дарима Бадуевна с улыбкой, забавно передавая речь Яабагшана, изображая его жесты — Сэсэг смешно стаяло, и они в конце концов обе рассмеялись. Да отчего бы не посмеяться над этим хромоногим толстопузым сластолюбцем!
После еще поговорили о том, о сем, и про Ардана — какой он способный ученик (это Дарима Бадуевна хвалила) и какой он послушный, заботливый сын (это уже Сэсэг сказала)… Дарима Бадуевна поднялась с колоды, на которой они рядышком сидели, передала Сэсэг сверток с книгами и, распрощавшись уже, вдруг приостановилась, будто вспомнив что-то в самый последний момент, спросила:
— Вроде бы большим почетом и доверием шаман у вас пользуется? Что за старик?
— Старик как старик, — смутилась Сэсэг. — Обряды знает… с богами беседует…
Дарима Бадуевна, отчего-то вздохнув, тихо посоветовала:
— Сэсэг, послушайте меня… Допускаю, что он на самом доле безвредный, этот старик, блаженненький… знаю таких. Но все ж держитесь от него подальше. Вы женщина доверчивая. Как бы не запутали вас, не одурманили… Душа за вас болит. Если что, приходите.
— Что вы, Дарима Бадуевна, все хорошо будет…
Отвечала, а язык казался деревянным.
Потом долго смотрела вслед учительнице, в ее узкую, туго обтянутую зеленым пальто спину… Как молодая елочка на снегу. И жизнь у нее еще легкая — иголочки не обсыпаются, не тронуты… Выйдет замуж, заведет собственных детишек — другой станет. Зачем она так про святого Дардая? Каждый из них — учительница и шаман — сам по себе. Пусть так и будет…