Старик распахнул полушубок, дивясь небывалому теплу, скорбя, что жизнь Сэсэг оборвалась в такой прекрасный весенний день… Он любил Сэсэг как внучку и все еще не мог свыкнуться с мыслью, что ее нет уже, теперь нет, это навсегда, и если когда-нибудь встретятся они, то лишь в том, ином мире… Першило в горле от табака, на глаза от слепящего света навертывались слезы.
Он вдруг услышал, как вдалеке сухо треснул выстрел.
Привстал на санях, с тревожным изумлением стал вслушиваться…
Вот второй выстрел прозвучал… Но эхо от этого, второго, было протяжнее, дольше… И тут же в той стороне глухо и раскатисто громыхнуло, словно бросили — одну следом за другой — несколько ручных бомб. Когда-то, в гражданскую, такие бомбы, похожие на толкушки, которыми женщины мнут вареную картошку, были у беляков. Он помнит. Так же ухали при взрыве…
Что же это?
Неожиданно выстрелы и грохотанье сменились треском, будто невидимый великан порол по шву одежду, и над округой тут же повис тонкий звенящий звук лопающегося стекла…
Как же он сразу не догадался!
Река тронулась! Лед пошел!
И сразу обожгла мысль: если Дардай успел перейти на тот берег — его не достать…
— Эге-эй… выручай!
Подхлестывал Балта мерина, не давал ему сбиваться на шаг — рысью, рысью… Щурясь, всматривался в сужающуюся ленту дороги, бегущую со взгорка на взгорок, Худела невидимая отсюда река…
Через час, наверно, он увидел Дардая.
Сначала это была просто черная движущаяся точка, затем обозначилась фигура — и она росла по мере того, как нагонял ее Балта.
Дардай ковылял, опираясь на палку, силы, кажется, покидали его… Заметив погоню, он попробовал бежать, однако не смог. Его ноги вязли, он спотыкался, упал, поскользнувшись, снова упал… Но упрямо двигался вперед. Оглядывался — и Балта видел красное пятно его лица. «Куда ты? — думал Балта. — Не слышишь разве реку! По эту сторону мы… я посмотрю сейчас в твои глаза…».
Река была за сопкой, дорога к реке спускалась круто, словно падала сверху вниз. На какое-то время Балта потерял Дардая из виду — тот, перевалив сопку, скрылся за ней… А конь, от которого струился пар, шел на подъем еле-еле, запаленно ходили его мокрые бока. Балта, выскочив из саней, повел мерина за узду и, когда достиг вершины, увидел, что Дардай растерянно мечется по берегу. До него было уже не больше полукилометра… меньше, пожалуй…
Вспененная вода выхлестывалась из речного русла, ее давили тяжелые льдины, они с громовым скрежетом наползали друг на дружку, крошились, а издали по широкой равнине сюда, к узкому месту, где река зажималась сопками, надвигался могучий разлив, и река на глазах поднималась, росла ввысь, подрезала ледовыми ножами глинистую кручу… Дардай, беспомощно бегающий по уменьшающейся с каждой минутой, отбираемой разъяренной водой береговой кромке, был жалок и мал, как какое-нибудь насекомое. Балта, оставив коня на вершине, повесив на плечо ружье, пошел к нему…
Балта приближался — Дардай медленно пятился.
Вот он, размахивая палкой, что-то крикнул Балте, и тому через шум половодья почудилось, что Дардай предостерегает:
— Ви-ижу-у!..
«Что ты видишь? — пробормотал Балта. — Меня видишь ты… это правда. Я иду. Ты сейчас скажешь мне про Сэсэг…»
— …и-и-жу-у-у!
Внезапно Дардай повернулся к Балте спиной, неловко разбежался и прыгнул с берега на плывущую льдину. Он скользил на ней, пытался удержаться, нелепо дергались его руки, ноги, тело, будто в дикой ритуальной пляске. Льдину бешено таранили другие, наползали на нее, кренили… И опять Балта услышал пронзительный крик Дардая, теперь уже разобрав слово точно:
— Ненавижу-у-у!..
Дардая уносило от берега.
Балта стянул с плеча берданку. «Бесполезно, — отметил про себя. — Зарядик слабый, дробь мелкая, ее ветер отнесет… Ой-е, как плохо!..»
Дрожали руки.
Он стал целиться, совмещая прорезь с мушкой, ловя на нее пляшущую фигуру Дардая.
— …жу-у-у-ууу!..
И когда надежно поймал в прицел Дардая, хотел уже нажать на курок, льдина, державшая на себе человека, вдруг — в мгновенье — стала торчком; тот, как щепка, соскользнул с нее в клокочущую воду. Другая льдина ударила по этой, сама подпрыгнула от удара, и, сцепившись наподобие двускатной крыши, они понеслись с невероятной быстротой дальше…
Зеленые волны, наползая, с шипеньем подбирались к сапогам задумчиво стоявшего старика.
— Ехать, однако, надо, — сказал он себе. — Что там сейчас у нас, в Шаазгайте?..
Здравствуй, дорогой баабай!