Тих и певуч голос бабушки Янжимы, проворны ее коричневые, в узлах вен руки… Кипит работа у старой и малой!
А в назначенный час, в полдень, Дулмадай, понукая Карюху, уже везла обед сеноуборщикам. По обочине дороги там и сям напряженными столбиками стояли суслики: чуть что — в нору! Жаворонок в небе висел как на ниточке: невидимая рука то поднимала его, то опускала по одной, строго вертикальной линии. Высоко, под белизной облаков, распластав крылья, парил коршун, высматривал добычу… Летали в горячем воздухе серебристые паутинки — первые предвестницы недалекой осени.
— Лапша-а еде-е-ет!.. — услышала Дулмадай озорной голос Гармы.
Он вывернулся из-за копны — черный от загара, с жесткими косичками отросших волос, — схватил Карюху под уздцы, повел…
— У, сколько песен и сказок наслушался здесь, — хвастался он. — Не то что ты — у своих чумазых горшков!
Она не завидовала Гарме — у каждого из них сейчас свое дело, и неизвестно еще — чье важнее! А потом же, не он — она с бабушкой Янжимой рядом! Но, конечно, столько народу на лугах, городские приехали, — интересно тут…
С шумом, остротами, шутками рассаживались люди под развесистыми березами. Долговязый студент в очках, одетый в синий тренировочный костюм, подмигнув другим, насмешливо поторопил Дулмадай:
— Ну, хозяйка, разливай свою знаменитую лапшу… толщиной в палец!
И захохотал.
Дулмадай не спеша открыла кухонный литров на двадцать термос, так же не спеша помешала содержимое половником, взяла в руки первую миску…
— О-о, с капустой… щи!
Когда ж Дулмадай объявила, что на второе будет поджарка с картофельным пюре — от дружного молодецкого «ура» студентов Карюха рванулась в сторону, горячие щи плеснулись Дулмадай на ногу… Хоть обожгло, защипало кожу — она и виду не показала, что больно: смеялась со всеми вместе. У всех хорошее настроение — у нее, тем более, лучше всех!
Игривые солнечные зайчики прыгали в стеклах очков долговязого парня — он притворно спрашивал у всех:
— Братцы, сегодня что — праздник?
— По календарю вроде бы нет…
— Не может быть! — И обращался к Дулмадай: — Сегодня, хозяйка, день танкистов? Нет? Химиков, моряков, хлеборобов? Тоже нет? А-а, понятно-с, сегодня, товарищи, день рождения нашего многоуважаемого бригадира Булада Харинаевича!
— Ха-ха-ха…
— Подвезло нам!
— Вкусно… добавку можно?
— Между прочим, — сказал бригадир, — я родился зимой. Это для сведения…
Он поднялся, подошел к Дулмадай, взял ее ручонку в свою ладонь, прикрыл другой ладонью, легонечко стиснул и так потряс…
— Тебе, дочка, и бабушке Янжиме передай — сегодня наше колхозное спасибо!..
Возвращалась Дулмадай в улус — играл для нее чудесный оркестр! Музыка, музыка… Она, чудилось, плыла отовсюду.
А потом догнал верхом Гарма, предложил искупаться.
Свернули к Ардаю, долго плескались в этом теплом и мелком — по колено — ручье.
— Твоего лохматого щенка наш Бимба взял, — сказала она Гарме.
— Да? — Он прыгал на одной ноге, вытряхивал из уха воду.
И хоть Гарма ясно услышал, что щенка взял Бимба и ей, подумать, этот щенок ни к чему, он, искоса взглянув на нес, быстро проговорил:
— А мне для тебя ничего не жалко!
Вскочил на своего Гнедого и помчался туда, к скирдам…
А для Дулмадай волшебный оркестр заиграл еще громче.
«СКАЖУ ПРАВДУ…»
Сколько веревочке ни виться, а конец когда-нибудь объявится. Однажды на рассвете отец не нашел коров в поле — расстроенный вернулся ни с чем.
— Там кругом следы подков, — мрачно сказал он матери. — А что, если в колхозе заметили потраву, заметили, что растет она изо дня в день, — да караульщика на ночь выслали? Караульщик и загнал наших коров, запер под замок… А? Вот позор-то на мою голову! И ведь предупреждал же тебя… Что теперь?
У матери по лицу тоже тревога пробежала, однако она постаралась по-своему успокоить отца:
— Сразу ж — загнали! Перепугался! Сейчас Дулмадай побежит, поищет… А у тебя чуть что — руки трясутся, душа как у зайца, в пятки уходит… Хуже бабы!
— Хуже, — закричал отец, — хуже! Это ты права! Люди уже глаза колют…
— Ты слушай больше!
— Уши не зажмешь… А вот сегодня как раз собрание, и если коров загнали — что на нем отвечу?! И ведь все ты, ты! Давай, давай, давай… а сколько ни давай — мало!.. На собрании, между прочим, секретарь райкома будет.
— Чем кричать — вместе с Дулмадай снова на поле сходи. Может, в овраге где…
— Некогда мне. С ветврачом в отару едем… Клещ у овец появился.