— Слыхала? — бросил он старухе, когда вошел в дом. — Вот Эрбэт, вот Дулан… вот как людей тормошат!
— Тебе-то что?
— У, глупая! — Он даже рассердился. — Не понимаешь, так хоть тому радуйся, что меньше грязи из Дома культуры в ведрах таскать будешь… Да ну тебя! Я скоро вернусь…
— Чай остынет!
— Не убежит твой чай. Постучу кое-кому в окошко… помогать надо.
Теперь старуха рассердилась:
— А без тебя не обойдутся? В каждую бочку затычка! Ух, надоел! Хоть старость свою уважай… не мальчишка ж!
— Э-э, старуха, не заводись, — дед Зура лукаво подмигнул. — За двоих поработаю — тогда и тебя, может, на танцплощадку проведу. Какой-нибудь парень… Хара-Ван… во-во, Хара-Ван… в темноте промахнется — тебя, беззубую, на танец пригласит! Вместо девки… Только бы не укололся о твои кости да о твой язык!
— Тьфу, охальник! — заругалась старуха. — Погоди, бурханы спросят за твои срамные слова… Погоди, достанется тебе на том свете! Пожалеешь…
Но дед Зура, не дослушав, в дверь юркнул.
В сарайчике отыскал нужные инструменты, сложил их в сумку — и подался в соседний дом, где жил председатель сельского Совета Чулун-ахай, как все его — и стар, и млад — зовут в Халюте.
Чулун-ахай, поглаживая густые черные усы, стоял у калитки. С дедом Зурой они были почти однополчанами: вместе уходили на фронт, вместе обучались в резервной части военному ремеслу, но на фронте дороги их уже разошлись. И домой Чулун-ахай вернулся раньше, еще в сорок третьем, — с простреленной ногой. Оттого и хромает, а в непогоду, когда в покалеченной ноге взыгрывает ноющая боль, даже с палкой ходит, тяжело опираясь на нее.
— Эй, местная власть, на воскресник-то пойдешь? — поздоровавшись, бойко заговорил дед Зура. — Если нас с тобой там не будет — пиши пропало! У молодых ум в пятках, не так ли? Поработаем, а потом на танцы — и любую девку выберем, не откажет… Правильно?
— Ну, если так…
Чулун-ахай засмеялся.
— И острый топор прихвати, — посчитал нужным напомнить дед Зура.
— Слушаюсь!
— Я побежал…
— А может, горячего чайку?
— Ступай к моей старухе — у нее уже чай кипит, а мне некогда…
Чулун-ахай погрозил пальцем:
— Так вот кому-нибудь свою старуху отдашь — не вернешь потом… смотри!
— Я ж говорю: молодых девок на танцах выберем!
И старик, довольный этим легким разговором, тем еще, что Чулун-ахай остался в настроении, оба они хорошо, душевно перекинулись добрыми словами утром, а еще день впереди и тогда-то, на воскреснике, можно будет вообще всласть наговориться, — засеменил дальше. Теперь уже к дому кузнеца Ермоона.
Хозяин находился в летнем домике, копошился возле печки-времянки. Дед Зура по запаху сразу понял, что кузнец варит, помешивая деревянной ложкой в котелке, саламат. Он прислонился к дверному косяку и стал терпеливо ждать, когда Ермоон обратит на него внимание… А тот — огромный, большерукий — казался в окружении кухонной утвари чужим, неуклюжим. Вот повернется — да что-нибудь заденет плечом, локтем, и полетят на пол миски, банки, чугунки! Медведь — только в барсучьей норе, а не в своей берлоге!..
Но в приготовлении саламата кузнец, видно было, толк знал. Добавил в котелок две ложки молока, опять старательно размешал — и на поверхности варева зазолотились пятна жира. Ермоон удовлетворенно покряхтел, вдыхая густой запах, и еще одну ложку молока плеснул в котелок, отчего жирная пленка поднялась еще выше… У деда Зуры слюнки потекли.
— На воскресник пойдешь? — выпалил он.
Ермоон вздрогнул, удивленно обернулся — и, скрашивая растерянность, сказал:
— Жена на дойку ушла — вожусь вот… Из-за этого саламата вас не заметил, извините. Милости прошу. Позавтракаем вместе.
— Спасибо, я насчет воскресника…
— Я знаю, дочка упредила. Надо пойти, как же… Если всем миром — все должны…
— Да не все понимают это.
— Поймут.
И Ермоон меж тем — надеясь, что старик без дополнительного приглашения присядет к столу — разложил саламат по двум мискам, налил в литровые кружки чай с молоком. Дед Зура, уже было поддавшийся соблазну составить кузнецу компанию за едой, вдруг подумал, что тот, вероятно, спокойнее бы позавтракал один… Утренний спокойный час — он ведь и для размышлений хорош!
Торопливо поблагодарив хозяина за радушное приглашение, старик выскочил во двор и уже из-за ограды напомнил, как и Чулун-ахаю до этого, про инструмент:
— Не забудь прихватить… сам понимаешь!
Ермоон проводил его взглядом с улыбкой на губах…
А дед Зура, миновав огороды, очутился перед осанистым — с резными кружевами по карнизу и такими же резными наличниками — домом Баши Манхаева. Потоптался минуту-другую возле, но все же осмелился — решительно вошел в калитку…