Истории трех галактик. Зов
Настя О
ПРОЛОГ
Никто доподлинно не знает, как образовалась необъятная Вселенная, населенная бесчисленным количеством рас. Но однажды в темном пространстве космоса вдруг зажглись миллиарды звезд, а на них, в свою очередь, стали обитать существа, похожие внешне и, тем не менее, совершенно разные внутри. Подобно сияющему хвосту пролетающей кометы, в созвездии Дракона появились три галактики, населенные мудрыми и справедливыми обитателями: звезда Этамин стала прибежищем для наиболее сильных представителей расы — призрачных драконов, Тубан объединил под своим крылом подземных, «плясун» Арракис — огненных, и самых способных к дипломатии, драконов. Вместе они олицетворяли расу разума, знаний и инициаторов перемен. Именно с их созвездия во Вселенную и пришло процветание.
В противовес рассудочным и продуманным представителям триединого созвездия судьба поставила свободолюбивые Магеллановы Облака. Их жители — крылатые и морские сирены — нравом отличались строптивым, заносчивым и руководствовались лишь собственной выгодой и комфортом. Чужаков не любили, сами же охотно путешествовали, насколько позволяли технологии (приобретенные благодаря драконам). Вызвано это было необходимостью рождения потомства, поскольку сирены, в большинстве своем, приносили свету одних только девочек. В награду за то, что чужое семя прорастало в них, сирены пели песни. Из всех созданий Вселенной они обладали наиболее древней и загадочной магией, не поддающейся никому другому, и песни сирен — добрые, ласковые, а порой и режущие лучше всякого клинка — могли приносить как умиротворение, так и служить причиной для начала кровопролитной войны. Женщины эти славу заслужили дурную, поскольку не всякий брошенный ими мужчина был готов навсегда расстаться с потомством. Но сирены уходили, слетались обратно на Облака, и границу закрывали тотчас же, как оказывались в родных владениях. К помощи их прибегали лишь в самых крайних случаях, поскольку обладали они странным свойством: один раз за всю жизнь слышали зов, на который не могли не откликнуться, и бороздили звездные просторы до тех пор, пока не находили мужчину, ставшего причиной беспокойства. Мудрая Вселенная сама подсказывала самодостаточным путешественницам, где стоит искать мир и покой, с кем нужно остаться, чтобы обрести счастье, но…сирены были верны своей Родине. Сирены были непреклонны.
Третьей, наряду с драконами и сиренами, наиболее древней и по праву считающейся высшей расой стали горгулы — двуипостасные сущности, могущие принимать форму камня в те минуты, когда угрожала опасность. Это свойство горгульей природы нашло применение в диалоге с подземными: боевая ипостась горгулов, имевшая, помимо всего прочего, еще и плотные крылья, обладала повышенной выносливостью и недюжинной силой. Признанные строители Вселенной — подземные драконы — по достоинству оценили это качество, положив начало долгосрочному и плодотворному сотрудничеству. А еще горгулы по праву считались связующей нитью Вселенной: добываемое в недрах планет, обращающихся вокруг центров галактик, принадлежащих созвездию Льва, топливо применялось для быстрой транспортировки пассажиров и грузов на большие расстояния.
Три расы — драконы, сирены и горгулы — были названы высшими, поскольку могли использовать энергию ядра планет своих звездных систем, так называемых Источников, имеющую выход на поверхность в виде плазменных столбов, уходящих под небосвод. Наследниками высших по праву считались те, кто мог подчинить себе энергию Источника. Ни одна из появившихся после рас — людей и метаморфов — таким свойством не обладала. И если первые, считающиеся наиболее слабой и беззащитной частью Вселенной, стали бороться с этим путем построения лучшего космического флота, то вторые со своим положением смиряться не собирались.
Кто из оборотней первым объявил драконам войну, осталось под завесой тайны. Возможно, этого факта в истории не существовало, поскольку древнейших высших начали уничтожать преимущественно поодиночке, а миролюбивые драконы просто не могли поднять руку на младших братьев. Были, конечно, и кровопролитные столкновения, но оборотни всегда брали количеством: они не были стеснены рамками какой — либо галактики, они обладали свойством путешествовать любыми видами телепортов, гостеприимно предлагаемых драконами, они не обладали принципами невмешательства. Ближайших помощников — горгулов — изолировали тогда, когда уничтожили одного из династии правителей. Сирены к бедам драконов остались равнодушны, поскольку пытались отстоять независимость своей родины. И свободолюбивым женщинам, в отличие от мудрых крылатых, это удалось. Но с тех пор они стали изгоями Вселенной. Их ненавидели, имя их считалось синонимом предательства и вероломства. Сирены оказались вне закона.
Возможно, так продолжалось бы и по сей день. Но судьба распорядилась иначе, и однажды два представителя планет с системы Лигейи, ближе всего в Млечном пути находящейся к Дракону, провели между своими детьми обряд кровной помолвки. Ничего серьезного — простое дипломатическое соглашение: смешали в чаше кровь наследников, пожали друг другу руки и разошлись управлять своими планетами дальше. Только короткая встреча положила начало одной из основательных перемен в отношениях между расами, устроила перелом в продолжительной холодной войне. С нее и начинается эта история.
ЧАСТЬ 1. ПРИЙТИ НА ЗОВ
ГЛАВА 1. ТЫ СНИШЬСЯ МНЕ
— Я не могу уснуть.
Наш семейный врач и по совместительству светило местной медицины — а именно планеты Орфей системы Лигейи в самом хвосте рукава Стрельца галактики Млечный Путь — посмотрел на меня с интересом. Наверное, удивился. По крайней мере, я так подумала поначалу. Еще бы, дочка президента всегда отличалась прекрасным здоровьем. Арина Одиссис не простывала, не ломала руки и ноги, никогда не срывала голос — и вдруг перестала нормально спать? Я бы тоже заинтересовалась.
— Не подумайте ничего плохого, — тут же поспешила объяснить происходящие со мной вещи подробнее. — В сон я проваливаюсь, а потом начинается оно…
— Что — оно? — Густав наконец — то подал голос.
— Я слышу голос. Он зовет меня… — по залегшей между бровей складке поняла: мужчина крепко задумался. С Густавом это происходило всегда: обычно он был молчалив и улыбчив, когда заходил к нам на чаепития и проверял состояние здоровья папы — как — никак, а президент нуждался в тщательном уходе — но когда начинался действительно важный мыслительный процесс, он медленно уходил себя, прерываясь на короткие вылазки на поверхность сознания с целью задать несколько наводящих вопросов. И снова исчезал. Сейчас, как оказалось, был немного другой случай.
— Что он говорит? — словно так и должно быть, призвал меня к ответу терапевт.
— Я не помню, — я честно пожала плечами. — Но после каждого такого сеанса чувствую себя так, словно целую ночь только тем и занималась, что тренировалась в спортзале.
Густав как — то подозрительно сощурился:
— Как давно это началось?
— Около месяца назад.
Врач испустил тяжелый вздох и выдал очень подходящее моменту ругательство:
— Черт! Я надеялся, что этого все же не произойдет…
С этими словами, несмотря на некоторую грузность фигуры и приличный животик, он на удивление легко поднялся из кресла в гостиной, где мы устроились для приватного разговора, и решительно встал рядом с моим:
— Пойдем, Арина. Пришла пора поговорить с папой…
Не совсем понимая, о чем именно пойдет речь, я, тем не менее, поднялась следом и конечно пошла за Густавом.
Выходной отец нашего дружного (и совсем не из — за политического имиджа, а ввиду крепкого фундамента, заложенного при первой же встрече) и благородного семейства обычно проводил в кабинете. Нет, не за деловыми переговорами — этому уделялись будние дни, ну и папа, пусть и скрывал, но откровенно побаивался грозного маминого напоминания о том, что дом не есть место для политики. Эрик Одиссис просматривал новости, делился с друзьями впечатлениями ну и, конечно, посвящал время семье, то есть нам с мамой. Такие минуты Терриния — или Терри, как, подобно далекой сестре с Магеллановых Облаков, любил уменьшать мамино имя папа — Брок — Одиссис любила больше всего. Она частенько повторяла, что ценить стоит те мгновения, которые мы проводим с самыми близкими. Конечно, никого роднее нас с папой для нее не было. Тетя Эдна периодически с ней связывалась, но некоторая отстраненность систем Магеллана от общего стремления быть друг к другу ближе делала разговоры с сестрой быстрыми и скомканными. Мама скучала — я это видела, но при нынешней ситуации и руководстве Облаков вряд ли можно было как — то ситуацию исправить. Вот и приходился избыток маминой любви, предназначенный для далекой родной крови, на нас с папой. Больше детей у родителей не случилось, но это они объясняли достаточно просто: им хватило одного взгляда на меня, чтобы понять, что я стану единственным светом до конца их жизни. Нет, знала я и нормальную причину своего вынужденного одинокого существования, но… на Млечном Пути о таких вещах говорить было не принято. Во избежание. Да…