Кабинет находился рядом с гостиной, так что в вотчину папы мы пришли достаточно быстро. Насыщенно — каштановая шевелюра с упругими кольцами волос, которую он старался стричь максимально коротко, чтобы можно было выглядеть презентабельно, и удивительно — загорелая кожа выдавали в нем коренного жителя планеты Орфей. Все правильно, мы находились на таком расстоянии от Лигейи, что уровень излучения всех поголовно жителей наделял насыщенным цветом кожи. То ли дело соседний Рокис — он и дальше, и прохладнее на нем. А мы — жители горячей планеты, как прозвали нас ближайшие в масштабах небесных тел собеседники. Хотя мама у меня бледна и темноволоса. Но она ведь и не отсюда родом…впрочем, внешностью я все равно пошла в папу. Я — длинноволосый и выросший кудрявый барашек, как до сих пор порой называет меня отец. Я не против. В семье иногда не грех и подурачиться.
Папа оторвал глаза от бумаг, стоило Густаву открыть дверь внутрь.
— Что — то случилось? — с улыбкой спросил мой почти венценосный родитель и правитель всея Орфея. На включенном в режим конференц — связи мини — видеофоне, лежащем рядом на столе, я успела заметить лицо министра внутренних дел, Маркуса Вери, но решила папу не сдавать, тем более что мама сейчас занималась с розами в саду и отвлекать ее было нежелательно.
Пришлось повторно пересказывать то, что уже услышал Густав, папе и Маркусу. Я — то, конечно, особой значимости в своей проблеме не видела, но раз попросили…отец все сильнее хмурился с каждым моим словом, а Маркус от нетерпения, кажется, только что не подпрыгивал и все время норовил напомнить о чем — то папе словами «Эрик, мы не можем такого шанса упустить!» Когда мой рассказ подошел к концу, папа поднял на меня взгляд и без подготовки спросил:
— Милая, ты же помнишь Дориана?
От неожиданности вопроса я даже дернулась:
— Дориана? Дориана Детри?
— Именно его, девочка моя, — утвердительно кивнул отец, а мне пришлось окунуться в невеселые воспоминания.
С сыном президента планеты Рокис судьба когда — то попыталась связать нас не самым обычным образом. Случилось это двадцать шесть лет назад. Дело в том, что оккупированные оборотнями — преимущественно львами и тиграми — звезды Дракона в один далеко не счастливый для Млечного Пути момент внезапно решили нанести визит вежливости. С языка метаморфов это можно было перевести примерно следующим образом: слабые люди, готовьтесь, мы идем к вам с войной. Оборотни — точнее, радикально настроенные по отношению к другим расам оборотни — учли всё. Кроме одной детали. Люди были прекрасно осведомлены о том, что не обладают ни способностью подключаться к Источнику своей планеты, ни возможностью использовать дополнительные силы организма, в отличие от двуликих. И пусть человечество в сравнении с метаморфами явно проигрывало в количестве, оно призвало на свою защиту новейшие достижения техники. Там, где оборотни свободно использовали телепорты, люди оборудовали оборонительные пункты, отбиваясь новейшим оружием. Там, где враги шли с большой космической флотилией, любезно позаимствованной у вымерших (благодаря тем же любезным метаморфам) драконов, люди выставляли свои корабли. И бились до последней капли крови. Столкновения с лже — правителями Дракона около тридцати лет назад закончились тем, что оборотням указали на их законное — по крайней мере, они так полагали — место и настоятельно рекомендовали больше на Млечном Пути не появляться. В довершение всего в одной из приграничных систем Милки — Уэя было решено подписать мирный договор между сторонами. Вот с того времени и началась наша с Дорианом история…
На переговоры отец прибыл вместе с Патриком Детри — отцом Дора. Как представители одного из пограничных рукавов галактики, они были избраны федерацией Млечного Пути на роли парламентеров. И все вроде бы шло хорошо, вот только кто — то из реакционеров с позорным бегством оборотней явно не был согласен. Отца отравили. Не окажись рядом Патрика, мать осталась бы вдовой, а я…на тот момент отец о моем существовании еще не знал, но мечтал расплатиться с Детри — старшим за свое спасение каким — нибудь глобальным образом. Вернувшись на Орфей и заведя приятельские отношения с президентом соседней планеты, отец вскоре был обрадован новостью о том, что…собственно, станет родителем. В то, что у четы Детри есть отпрыск мужского пола, мои предки были посвящены. В том, что у самих на свет появится девочка, не сомневались ни минуты. Почему? Собственно, потому же, почему и о внешности мамы у нас не принято разговаривать за семейными обедами. Но пол будущего первенца не обсуждался. Не было смысла.
Отец на радостях связался с Патриком. Как на подобную авантюру согласился Детри, для меня до сих пор остается неизвестным, но… Спустя год, когда я только — только встала на ножки, а Дориан, судя по отрывочным воспоминаниям родителей, представлял собой не по годам серьезного молодого человека шести лет от роду, меня отвезли на Рокис, где в одном из храмов, исповедующих древние обряды крови, и была заключена помолвка. Так, ничего особенного — просто несколько капелек из пальцев двух маленьких детей, смешанных в чаше для ритуалов. Просто это обещание могло бы обернуться счастливой свадьбой двух влюбленных. Но…
— Помню, папа, — безмятежно улыбнувшись, ответила я. — Дориан оказался настолько умен и великодушен, что освободил меня от вашего непонятного желания связать наши судьбы.
На самом деле я так, конечно, не думала. Лукавила специально, чтобы не дать папе понять, насколько неоднозначно восприняла последний визит Дориана к нам в дом. А случилось это в его восемнадцатилетие. Тогда еще угловатый подросток в сопровождении отца почти с порога нашего дома заявил, что поступок Эрика — величайшая честь для семьи Детри, а сам Дориан был бы бесконечно счастлив получить в жены такое нежное создание, как я, но, тем не менее, выбирать за меня судьбу считает неправильным, а потому вынужден расторгнуть помолвку. И если вдруг каким — то образом наши будущие дороги пересекутся, он…дальше я не слушала. Поднялась со ступеней лестницы, ведущей на второй этаж, где в укрытии сидела и слушала весь разговор от начала до конца, и отправилась к себе в комнату. Слишком свежи еще были во мне воспоминания о последнем танце с молодым человеком. Нет, я, конечно, не была ранимой барышней с нежными чувствами, да и лет — то мне было всего ничего, но…почувствовала себя брошенной. И эту новость стоило пережить в одиночестве.
С тех пор о Дориане Детри я в открытую никогда не заговаривала. Не то чтобы тема эта была под запретом, просто…к чему было ворошить прошлое, которому не суждено получить билет к станции под названием «Явь»? Так что новость о расторжении помолвки восприняла уже с гордо поднятой головой. В конце концов, я была достойной дочерью своей матери. И смело смотрела вперед. Только вот судьбе, кажется, захотелось надо мной всерьез подшутить. В любом случае, то, что мне собирались рассказывать, придется выслушать до конца.
— В этом ты, конечно, права… — задумчиво глянул на меня отец.
— Что еще я должна помнить о Дориане, папа? Я с восемнадцати лет его не видела.
Внимание привлек голос из видеофона:
— На Рокисе неспокойно, Ари, — интересно, Маркус специально назвал меня уменьшительно — ласкательным, чтобы изначально настроить на плодотворный диалог? — Кто — то планомерно занялся семьей Детри. На Патрика совершено несколько покушений, и последнее не прошло даром: президент в больнице с нешуточным ранением в грудь, и врачи делают все возможное, чтобы он остался жив. За месяц до этого чуть не ранили Дориана, в связи с чем семья Детри решилась на крайние меры и ненаправленным телепортом отправила мальчика с Рокиса.