— Придется встречаться с Верховной, — Эдна скрестила руки на груди, откинувшись на спинку стула. — Она готовит церемонию, сообщает правила, назначает дату…
— Верховная вообще в последнее время много на себя берет, — добавила Лидия. — Это могла бы совершить и обычная жрица — одна из тех, что посвящение проводят.
— Не нам судить о поступках Верховной, — неожиданно жестко произнесла Эдна, поднимаясь со своего места и покидая столовую. — Арина, готовься, вскоре предстоит посетить храм Крылатой Богини для разговора с Кале.
Когда она исчезла, мы только удивленно переглянулись с Лидией, Барс же совершенно не планировал выходить из угрюмого состояния и, как был, так и отправился, скорее всего, к себе, не забыв, правда, поблагодарить за прекрасную еду.
— Это нормальная реакция на упоминание Верховной? — повела я бровью.
— Мы стараемся не говорить о ней в этом доме. Тогда… — Лидия запнулась, подыскивая подходящие слова, но я только махнула рукой, как бы говоря, что и так поняла, о чем речь. — В общем, тогда Кале очень сильно обидела Эдну, а твоя тетя, хоть человек и неконфликтный, запомнила и стала избегать с ней встреч. Поэтому теперь, скорее всего, понадобится время, чтобы обдумать, как лучше решить этот вопрос с наименьшими для нас потерями.
— Понимаю, — протянула я, поднимаясь, когда со стороны двери раздался звонок.
— Я посмотрю, кто там, — Лидия направилась к выходу, а я, кивнув, осталась убираться на кухне.
Спустя некоторое время из коридора послышались раздраженные возгласы Эдны и успокаивающие — Лидии. Встревожившись, я поспешила узнать, что там творится.
Картина открылась донельзя подозрительная. Первой я увидела как раз тетю, которая с красными пятнами на щеках взирала на стоящую в дверях сирену. Рядом находилась Лидия, придерживающая Эдну за плечо, и тихо говорила слова утешения. А вот третий участник действа сразу навел меня на нехорошие мысли…
Высокая, стройная настолько, что напоминала тростинку, эта светловолосая женщина с холодным и отчужденным выражением лица отрешенно созерцала пространство вокруг. Светлые глаза казались почти прозрачными, на фоне белесой кожи и бесцветных губ это выглядело довольно устрашающе. И одежда на ней была какая — то странная: вроде бы и платье, но прозрачное настолько, что ничего не скрывало. Да, конечно, я понимала, мир женщин, но все — таки! А потом в голову пришла запоздалая мысль, что такое одеяние могло оказаться не чем иным, как рабочей робой. И дама эта подозрительная, слишком уж необычная даже для сирены! Где сероватый оттенок кожи? Где слабый румянец на щеках? Ящерица — она и есть ящерица…
А потом меня волной накрыло осознание. Ко всем ли соотечественницам настолько отрицательно могла относиться Эдна? Да они последние пятьдесят лет, судя по словам Лидии, вообще не посещали этого дома, потому что в их глазах женщина из рода Брок выглядела изгоем, пошедшим против системы и проигравшим битву. А кто был повинен в подобном отношении? Кале! Это точно была Верховная ящ… Жрица, в смысле.
— О, а не наша ли это потеряшка, случаем? — перевела на меня ледяной взгляд ящерица.
— С кем имею честь? — решила не вдаваться в панику я, поскольку, мельком глянув на Эдну, увидела, как неестественно — прямо та держит спину, словно в ожидании удара. А на битву стоило идти только с достоинством.
— Меня зовут Кале, я Верховная Жрица храма Крылатой Богини. Невежливо обращаться ко мне в подобном тоне, — холодно ответила посетительница.
— Невежливо называть гостей потеряшками, — возразила я. Мне совсем не понравилось демонстративное пренебрежение в ее голосе. Отвечать пришлось, учитывая статус женщины, но добавлять вежливости в разговор я не спешила. — Что — то не припомню, чтобы Крылатая Богиня оставляла завет являться на поклон к Верховной.
— Но ведь зачем — то же ты прилетела на Облака, — уголок рта Кале приподнялся, несмотря на мое стремление побольнее уколоть женщину. — И вряд ли это простое желание навестить родственницу… Кто ты? Дочь Терринии, Арина?
— Верно. Чем обязана? — деловито поинтересовалась я.
— Ты — то, может, и ничем, а вот дочка твоя… — прищурившись, ответила Верховная. — Кстати, почему она так странно ощущается?
— У Арины была угроза выкидыша, — процедила Эдна, пытаясь успокоиться. — Целитель велел опутать ребенка коконом паутины.
— Какое мудрое решение… целителя — то покажете? — не моргнув глазом, перешла в наступление Кале.
— Как — нибудь — обязательно, — заверила ее Эдна.
— Так вот, — внезапно утратив к старой знакомой интерес, проговорила ящерица, сосредоточив внимание на мне. — Мы с Эдной обсуждали вопрос твоего появления на планете. Только я, кажется, ошиблась: меня посетило видение появления твоей дочери, а не тебя… — она с минуту размышляла, потом спросила: — Первенец же?
— Да, — кивнула я.
— Значит, точно девочка… — удовлетворенно проговорила жрица. — В любом случае, жду вас завтра в храме. Я уверена, тебе будет что рассказать, Арина.
С этими словами она практически растаяла в воздухе. Я даже подпрыгнула от неожиданности — настолько необычным выглядело исчезновение главной ящерицы сирен, настолько неощутимым оказался ее портал. Лидия в ответ кивнула головой, мол, ничему не удивляйся в этой жизни, и я решила воспринимать все как само собой разумеющееся.
Подошла к Эдне, обняла со спины, почувствовав сильную дрожь. Она положила руки поверх моих и тихонько погладила:
— Не думала, что она собственной персоной заявится. Надеялась, утерпит до того момента, как мы придем сами.
— Зато ты должна быть довольна, — возразила я. — Сама Верховная пришла к тебе на поклон.
— Последние пятьдесят лет она предпочитала этого не делать.
— Ну, когда — то уже можно было и изменить привычкам, — улыбнулась я, крепче обнимая тетю. — Я так понимаю, теперь посещение храма обязательно?
— Да, — тут Эдна нахмурилась. — Не хотела я, чтобы все так получилось…
— Как именно? — недоуменно уточнила я.
— Она узнала о малышке. Теперь во что бы то ни стало попробует разгадать, зачем ты использовала паутину. Она не дура и понимает, что никакая угроза плоду не грозит, иначе ты просто не вынесла бы телепортацию.
— Кале и об этом осведомлена? — удивилась я.
— Такова участь Верховной Жрицы, — вздохнула Эдна. — Она в курсе всех перемещений в пространстве Облаков, соответственно, запрет на проникновение кого — то, кто не принадлежит расе сирен, является именно ее обязанностью.
— Но как же тогда мы с Барсом смогли пройти? — изумилась я.
— Да у вас двоих уже непонятно, где заканчивается сирена и начинается метаморф, — махнула рукой Лидия.
— Долечились, — согласилась с ней Эдна.
— Это можно расценивать как оскорбление? — раздался сверху серьезный голос Барса.
— Нет, — ответила тетя. — Как спасение твоей двусущной натуры, ибо в противном случае тебя бы развеяло где — то на подлете к планете. Так что очень даже хорошо, что ты передал часть своих сил Аринке.
— А это — как беспокойство? — ухмыльнулся мой пушистый целитель, окончательно спускаясь с лестницы.
— Да. За Арину, — парировала Эдна, вызвав смешок со стороны ирбиса. — Ты как раз пропустил зрелище: Верховная Жрица желала познакомиться со спасителем девочки.
— Да — а — а? — почти мурлыкнул блондин. — И что, стоит знакомиться, как считаешь?
— Тебе решать — ты тоже с ней встретишься, — отрезала Эдна, отстраняясь от меня и направляясь к лестнице наверх мимо Барса. В глазах оборотня мелькнул знакомый предвкушающий огонек. После чего, дождавшись, когда тетя пропадет из виду, он спокойненько отправился следом. Добивать, сразу подсказало воображение, и я, почему — то улыбнувшись, отправилась обратно на кухню, в то время как Лидия решила закрывать за жрицей дверь.
В душе, несмотря на конечную перепалку тети с ирбисом, поселилось смутное предчувствие беды. Думаю, что отправимся мы в храм не раньше завтрашнего утра. Хотелось бы, чтобы Барс был рядом, если это возможно, пусть внутрь и не допускались мужчины. Надо будет обязательно поговорить об этом с Дорианом. Если, конечно, он вообще согласится сегоня на беседу. Судя по его вчерашнему поведению, блок на свое местонахождение он ставил нехилый. Неужели и правда так сильно обиделся? Тогда нам стоит серьезно поговорить, сделав это как можно скорее. Потому что и я теперь располагала дополнительной информацией. И о его манипуляциях, и по ситуации с сиренами… Оттого и желание увидеть сделалось во стократ сильнее. Просто увидеть, даже если не получится поговорить. Почувствовать, что есть сердце, ради которого стоит сражаться с отжившими своё устоями сирен. А еще — обнять и утонуть в запахе хвои и солнца. И знать, что все непременно будет хорошо. Потому что щупальца сомнения, несмотря на все мое стремление сопротивляться, все сильнее пробирались в душу. И каждое воспоминание о Дориане было на вес золота, ведь вместе с ним из сердца уходила тьма. Я дитя света. Я люблю дракона, в чьем сердце его не меньше, чем у меня. И у нас будет сияющее дитя. Я была в этом уверена.