Казалось бы, на ровном месте появилась новая загвоздка.
— Я найду ключ. Всего хорошего, — коротко попрощался Николас, Джон Тобб тут же вернулся к прерванной работе.
Дождь к тому времени стих и лишь редкие капли продолжали срываться с небес, стекая вниз по капюшону Охотника.
Николас был благодарен вспыльчивому кузнецу за полученную информацию. Не смотря на всю свою грубость, Джон Тобб не был плохим человеком. Он заботился о Ричарде Данкоме, как о родном сыне, которого у него никогда не было, и ненависть кузнеца к мэру была понятна. Но переубедить Джона в том, что сам Николас не был марионеткой мэра было непросто. Во всяком случае — пока.
Глава III. Служанка Эмма
Проследовав дальше по улице, Николас оказался на главном, по всей видимости, перекрёстке в городе, где по-соседски располагались таверна «Разбитый кувшин» и сравнительно скромный дом городского мэра, смотревшийся на фоне окружавших невзрачных домишек местных горожан настоящим особняком. У этого дома имелись собственный двор с большими запасами дров, курятник, сарай, да и в целом он выглядел вполне себе достойно. В сравнении с предоставленной ему халупой — вне всякого сомнения.
«Проклятый извращенец». Кхм. Разумеется, это тоже было достойно внимания Охотника, но, во-первых, в настоящий момент он был занят расследованием другого дела и не мог браться за всё и сразу. А во-вторых, несмотря на убеждения кузнеца, существенных доказательств его слов нет, а обвинять пусть даже и неприятного человека, полагаясь на одни лишь слухи и сплетни по меньшей мере глупо. Если верить всему, что люди говорят о самом Николасе у него за спиной — можно было решить, что он завтракает грудными младенцами. Разумеется, «никто не видел» — но «это все знают».
Вместе с тем, сейчас перед ним стоял выбор: куда отправиться дальше? По логике вещей, следовало заглянуть к доктору Бартону, но время было ещё раннее, возможно доктор ещё не принимает людей. Для верности — можно было переждать. Можно было бы отправиться на эшафот и постараться выкрасть тело, но проводить ритуал без сваренного зелья — было просто невозможно, а без замка на двери — опасно. В то же самое время, скитаться по болотам в поисках ключа или собирать травы в такую темень — тоже было преждевременно и рискованно, хотя Николас и понимал: тело повисит некоторое время для острастки, но его могут снять в любой момент, поэтому откладывать дело в долгий ящик было нельзя.
Оставались таверна, в которой, судя по всему, уже начиналось оживление, мэр, к которому ещё накопились незаданные вопросы, и место преступления, которое в любом случае нужно был осмотреть. Помедлив мгновение, Охотник решительным шагом направился к дому мэра и собирался было постучать, как вдруг заметил, что входная дверь слегка приоткрыта. Он осторожно толкнул её — густо смазанные петли не издали ни скрипа.
Убранство временно предоставленного жилища не шло ни в какое сравнение с убранством дома Сент-Джонса. Бочонки с вином; кованые дубовые сундуки; мешки с зерном; красивые резные шкафы из красного дерева с рядами дорогостоящих книг; широкий добротный стол с лакированными, обтянутыми красным шёлком, стульями; изукрашенный растопленный камин…
На стенах красовались дорогие полотна, содержавшие известные сюжеты евангельской тематики: Спаситель и Магдалена, Тайная вечеря, Богородица с Младенцем.
Посредине комнаты был расстелен узорчатый ковёр — широкий, как стена нового дома Николаса. На столе располагался графин с кроваво-красным вином. Неподалёку от входа находилась другая дверь, в то время как напротив неё была лестница, уходившая наверх.
Не замечая вошедшего гостя, девушка в платье служанки занималась уборкой дома, ползая по дощатому полу с щёткой в руке.
— Кхм-кхм, — деликатно, но достаточно громко кашлянул Николас, стараясь привлечь её внимание. Не ожидавшая внезапного появления гостей, девушка опрокинула ведро, и мутная вода разлилась на пол, в мгновение ока промочив дорогой ковёр. Однако же девушка не столько волновалась о ковре, сколько была взволнована и напугана внезапным появлением незнакомца на пороге. Казалось, она была готова закричать. Николас сделал осторожный шаг вперёд и вскинул руку, желая остановить и утешить её, тихо произнося: