— Возможно, еще не все потеряно, — попытался его обнадежить Николас, но был одарен взглядом, полным сомнения. Закрепив факел на стене, охотник вновь пошарил рукой в суке и нащупал еще одно восстанавливающее зелье, поднес к окровавленным губам доктора:
— Вот лечебное зелье. Выпейте.
Бартон не очень понимал что это, и какой в этом прок, но выполнил просьбу охотника. Спустя несколько секунд он вновь заговорил окрепшим голосом:
— Я был дураком, когда недооценивал силы природы. Похоже, что все мои раны закрылись. Посмотрите, от них не осталось и следа. Но я все равно чувствую, что моя жизнь на исходе, мистер Морель. Думаю, это чудовище отравило меня своим трупным ядом. Я чувствую, как он расходится по моим венам, по моему телу. У нас мало времени. Помогите мне, нужно отсюда выбираться.
Насколько было возможно, зелье вернуло доктору сил, и он с помощью Николаса смог покинуть шахты. Смыл кровь с лица в небольшом озере, что находилось неподалеку от шахты, на дне которого, ныне покоился несчастный монах, и, солгав стражнику у ворот, что доктора потрепал лесной разбойник, двое мужчин направились в хижину охотника. Николас запер дверь и уложил Клемента на свою кровать.
— Я проиграл, Николас, — слабея на глазах, с трудом произнес доктор. — Яд распространился по моему телу и постепенно отравляет мозг. Смотрите, мои раны вновь открылись. Простите старого дурака, но я больше не смогу вам помочь.
— Скажите, в каком месяце вы родились? — взяв доктора за плечи и не позволяя ему терять сознание, спросил охотник.
— Что? — кашлянув кровью, переспросил доктор. — В июне. Но почему вас это интересует? Есть столько вещей, о которых вы могли бы меня спросить, а вы спрашиваете, когда я родился.
— Тс-с! — поднеся палец к губам, зашипел Николас. — Молчите. Я чувствую его приближение.
— Кто это? Почему стало так холодно? Я ещё не готов… Мне нужно… — и доктор издал последний вздох.
Николас ощутил как, Хон-эн-Дан, подхватив его душу своими острыми когтями, с филигранной, оттачиваемой веками сноровкой вырвал ее из плоти, унося вдаль, в Царство Забвения. Тело Бартона обмякло, и Николас глядя с печалью на то, как опустилась на плечо его безжизненная голова, тихо прошептал:
— Прощайте, доктор.
Но медлить было нельзя. Гвардейцы видели, как они с доктором вошли в городские ворота. После его исчезновения к Николасу могут возникнуть вопросы, на которые ему совсем не хотелось бы отвечать. Или того хуже: мэр с гвардейцами, могли бы обыскать дом и обнаружить тела в подвале. Охотнику следовало действовать быстро, и как можно скорее раскрыть дело, и покинуть это место, пока его не забрали под трибунал.
Медлить с ритуалом тоже не следовало: душа недавно погибшего человека, безусловно, неизбежно менялась, но в ней оставалось больше человеческого, что существенно упрощало опрос.
Николас взвалил бездыханное тело доктора на свои плечи и быстро сбежал вниз по лестнице в подвал. Разместив труп доктора возле тела Харрела, он торопливо бросился к столу, выкладывая собранные травы из сумки. Спустя минуту содержимое алхимических приборов уже бурлило, дымило и источало характерные запахи, а сам охотник терпеливо бормотал под нос слова необходимых заговоров, последовательно истолчая в однородную кашицу две порции водной дрёмы, две порции каменной слезы, две порции гвинлока и порцию сатанинской удачи.
Вскоре он уже держал в руках дымящийся темный отвар, жар которого обжигал ему раны на ладонях даже сквозь дубленые перчатки. Стигматы Охотника раскрылись. Привязав себя ремнями к толстой балке перед путешествием в Храм Жертвоприношений, он залпом выпил зелье и ощутил, как его тело болезненно скрутило судорогой. Склянка от зелья звякнула, разбившись о пол.
Начался приступ, времени было катастрофически мало. Преодолев волевым усилием адскую боль и принуждая себя оставаться в сознании, Николас воззвал демона, уносящего души, и он его услышал. Хон-эн-Дан с последним вздохом вырвал из его тела душу и перенес в Храм, что на грани мира живых и мертвых.
Николас бросился в комнату жертвоприношений, и произнес заклинание у двери с полотном, изображавшим человека с перекошенным лицом, выронившего чашу из рук: