— Изничтожу! Убью! Выпотрошу! — закричал Херлиф в духовном мире, в то время как его слова достигли даже физического тела, которое начало задыхаться и вопить.
— Достаточно, малец, выходи из астрала! — закричал Магнус, одновременно с тем как в ином мире Херлиф одним взмахом меча пропитанного мощью ауры повалил статую на лопатки. После чего начал вбивать её в землю кулаками. Замах, удар кулаком, замах, удар локтем, замах, удар лбом по статуе, и пусть в астральном мире боль чувствовалась так же, как в настоящем, Херлиф отчаянно игнорировал её, продолжая пытаться раздавить камень своей плотью.
— Убью…! Зарежу…! — начало маниакально верещать земное воплощение Херлифа, пуская пену из-за рта, подобно бешеному псу. В то время как в духовном мире юноша очередным ударом заставил рассыпаться каменную статую, из которой показалось красное ядро.
— Не смей более задерживаться в астрале, твоё физическое тело этого не выдержит! — закричал Магнус, раздираемый переживаниями за юношу, не имея и малейшего понимания, что происходит с его душой в ином мире.
Как вдруг тело Херлифа перестало дрожать, и юноша раскрыл глаза, которые уже не были прежними: их цвет изменился на зловещий кровавый — символизируя лишь одно: он достиг самой опасной ауры — алой. В тот же миг его тело преобразилось, обретая здоровый и крепкий вид, словно пятидневный голод никогда не терзал его, истощая силы.
— Чёрт возьми, зачем же так пугать старика вроде меня! — недовольно проворчал Магнус, уже успевший пережить все ступени прощания с Херлифом. Затем, сделав краткую паузу в тридцать секунд, он задумался и произнес с недоумением в голосе: — Значит, алая аура.
— А что? Она тебя не устраивает? Может, ты хотел, чтобы я овладел другой? — спросил Херлиф, при этом с легкостью ломая два стальных прута и сгибая их в баранку, выразив невозмутимость в своих действиях.
— То, чего я хотел, не имеет значения. Главное, что ты овладел хоть какой-то аурой, и на том спасибо! — недовольно фыркнул Магнус. — Что более важно, помни цену своей силы. Если не сдержишь своё обещание, моя душа будет тебя преследовать вплоть до самого ада.
— Я сдержу его, и ты, старикан, лично сможешь в этом убедиться, — вымолвил Херлиф, схватившись за прутья камеры Магнуса.
— Эх, юнец, я отчаянно жажду этого всей своей старой душонкой, но, к сожалению, тебе придётся пойти в одиночку…
— В одиночку? — переспросил Херлиф, сжимая пальцы вокруг прутьев так, что металл заскрипел от напряжения
— Верно, ибо моё время прошло, юнец. Я не способен более сражаться, к тому же если граф обнаружит мой побег, он может что-то заподозрить. До тех пор, пока ты не окрепнешь, никто не должен знать о том, что ты владеешь аурой.
— Ты прав, но оставлять тебя в лапах этих зверей…
— Ничего страшного. Ты поведаешь о моей кончине и о том, насколько мучительной она была. Если об этом узнают кирийцы, в их сердцах вспыхнет праведный гнев, не сравнимый ни с чем.
— И что? Ты готов так просто умереть в пытках ради того, чтобы стать святым мучеником?
— К чёрту мучеников, а тем более святых; я хочу лишь свободы для моих сограждан.
— Хорошо, старец, я последую твоей воле, и о твоей участи будет известно каждому кирийцу!
— Благодарю, юнец, а теперь иди и помни: свет не светит, когда светло, он светит во мраке! — произнёс Магнус, расплывшись в отеческой улыбке.
— Я буду об этом помнить.
— Я на это надеюсь, юнец… Кстати ты ведь оказался здесь противостоя Эгберту?
— Противостоя? К чему мне с ним бороться?
— О, Авель, хорошо, что я об этом тебя спросил напоследок. Граф Эгберт не тот, кем кажется; берегись его до тех пор, пока не окрепнешь.
— Спасибо что предупредил… Прощай, старец, — произнёс Херлиф, склонив голову перед его камерой и отдав финальную дань уважения.