Борис со Светланой купили в районе двуспальный матрац, и теперь под него он столярил кровать. Сделал резные спинки, все протравил кедровой морилкой и покрыл лаком. Пока Михайловы на кровать не ложились, спали на диване, решили опробовать ее в первую брачную ночь.
Нина Павловна самогонку настаивала на кедровых орешках. Получалась не мутноватая жидкость, а цвет коньяка.
В день свадьбы суетились с утра. Командовала Нина Павловна, постелили на стол клеенки, расставляли посуду, ящик шампанского и два водки. В пустые бутылки из-под водки потом наливали самогонку. Решили начать гулянье с двенадцати часов. Светлана ушла с утра в дом родителей, прихорашивалась, надевала подвенечное платье и фату. Сама выбирала в магазине. Борис стоял на улице, чтобы не видеть заранее.
Мужики собирались у дома Михайлова, женщины около Яковлевых. Дома стояли немного наискосок, почти рядом. В двенадцать двинулись мужики, двое играли на гармошках, приплясывали и пели частушки. Бабы столпились у ворот Яковлевых, не пуская. Спор разгорелся не на шутку — кто кого перепляшет и перепоет. Михайлов протиснулся незамеченный в суете, вынес невесту на руках из дома. Тут уж делать нечего, расступились бабы.
Бабахали шампанским, наполняли стаканы…
Через пару часов подвыпившие бабы и мужики стали задавать вопросы:
— Интересно, а че со стороны жениха никого нет, — спрашивал Мирон Степанов.
— Родителей нет, вы знаете, друзья далеко, но один все-таки будет чуть позже. Теперь вся моя родня здесь и родная деревня вся, — ответил Борис.
Ответ сельчанам понравился, наполнили рюмки, закричали: «Горько»!
— Маму вашу, Борис Николаевич, знаем и помним, хорошая женщина, и даже вас маленького вспоминаем, — продолжал уже Игнатьев Александр, — рано уехали. Думали вот тут все с мужиками, рассуждали: кем вы в городе работали?
— Служил, военный я, люди добрые, — ответил Борис.
— О-о, вишь как, а мы про военного и не подумали даже. Кто говорил столяр, а кто сварщик, гадали все. И какой чин, поди, до капитана смог дослужиться? — все выспрашивал Саша Игнатьев.
Светлана прикрыла рот рукой, чтобы не прыснуть от смеха, отец возмутился не злобно:
— Че так мало берешь, Саша, че только до капитана?
— Не знаю, навскидку сказал.
— Друзья мои, люди добрые, — прервал спор Борис, глянув на часы, — скоро мой друг пожалует, он военный, полковник, все про меня расскажет. Жена и родители, конечно, знают, но тоже не сразу узнали. Согласилась Светлана стать моей, потом я и рассказал им. Пождите, скоро уже.
— О-о, полковник, это величина… В районе военком майор, да начальник полиции подполковник, а полковников отродясь не было, — произнес Антон Степанов, — в кино только видел. А пока за молодых — горько!
Михайлов видел, что люди истинно радуются — Светлану за своего отдают, и не уедет она из деревни. Только иногда набегала грустинка на лица Матвея и Валентины, стряхивали они ее, словно наваждение, и веселились со всеми. Дочку жалеют, понимал он.
Вскоре послышался шум вертушки, приземлился вертолет за деревней, чтобы не поднимать пыль. Сухоруков прибыл при параде, в орденах и медалях. Подошел к Борису, обнял, поцеловал невесту в щеку, вручил подарок от себя и от воинской части, поставил две большие коробки на веранду.
Гостя усадили, налили штрафную, он встал, поднял стакан.
— Борис Николаевич, ты знаешь, я так и не женился… А вот ты нашел себе красавицу. Счастья вам, молодые, добра полный дом и удачи! Горько!
Выпили, закусили, женщины, особенно помоложе, подходящего возраста, косили взглядом на Сухорукова, стараясь обратить на себя внимание. Холостой мужик, вдруг получится что-нибудь. Деревенские рассматривали боевые награды, удивлялись и восхищались. Мирное время, а человек повоевать успел.
Игнатьев заерзал на скамье, не вытерпел:
— Скажите нам, господин полковник, Борис Николаевич кто по званию — капитан, майор али подполковник целый?
У Сухорукова даже кусок в горле застрял, он проглотил его с трудом, спросил тихо Михайлова: «Не знают, что ли»? «Не знают, можешь рассказать», — так же тихо ответил он.
— Что ж, — он встал, — я еще раз убеждаюсь в скромности этого человека. Знаю его давно, приходилось воевать вместе. Небывалой храбрости, отваги, скромности и честности человек, заслуживший награды и высокое звание. В свое время от лютой смерти меня спас — еще раз низкий поклон тебе, Борис Николаевич, — он поклонился низко, — а по званию он, господа, генерал.
Люди притихли сразу, кто-то шепнул: «Быть не может».
— Может, господа, может. Борис Николаевич, — обратился к нему полковник, — уважь народ, покажись в форме, а то не поверят.