Есении на открытии памятника Кольцову зовет: «О, Русь, взмахни крылами...»
Слышатся строки Демьяна Бедного:
Под знаменами алыми, с песнями новыми,
Против тех, кто сковал нашу землю оковами,
Помыкая безжалостно нашей судьбой,
Повели мы последний решительный бой!..
От края и до края очищается земля Советов. Удирают из Крыма, бегут из Владивостока, уходят из Архангельска, спасаются бегством интервенты. Что осталось от них? Могилы, кресты на российских кладбищах.
А народ идет к новой жизни. Декабрь 1922 года. К подъезду Большого театра стекаются делегаты I Всесоюзного съезда Советов. Русские, украинцы, белорусы, таджики, узбеки, татары, казахи — все проголосовали за единство Союза Советских Социалистических Республик...
С хроники, с документальных съемок, из которых сегодня монтируются такие фильмы, и начиналось советское кино.
Огромна впечатляющая сила старых кинодокументов. Сколько в них драгоценных крупиц, отражающих беспримерный героизм советских людей в борьбе за новый мир! Но многое, очень многое из того, что заслуживало быть сохраненным на долгие годы, на века, по разным причинам не попало в объектив киносъемочной камеры. Это кинематографисты восстанавливают, воссоздают по законам искусства в художественных фильмах.
Документальное кино с полной достоверностью сохраняет, передает внешний облик событий. Их же внутренний смысл, психология действующих лиц, их духовный мир ему менее доступны. Здесь куда большими возможностями располагает кино как искусство. Художественный фильм способен передать всю глубину, историческое значение изображаемых событий. Пользуясь своим особым методом, художник восстанавливает в изображаемом историческом материале недостающие, утраченные звенья событий, раскрывает их сущность.
Кинематографисты снова и снова обращаются к истории, уже далекой и еще близкой. Нам необходимо глубоко понять место нашего сегодня в общем движении, начатом более полувека назад, во всей исторической борьбе нашего народа. В большом реалистическом искусстве сегодня с особой остротой и актуальностью встает вопрос о «связи времен», о перекличке поколений, об исторической преемственности идей.
В целом художественные произведения о разных этапах истории нашей страны складываются в единую художественную летопись, хотя, конечно, не все яркие героические события в ней отражены.
Недавно вышел фильм «Красная площадь», в котором лаконично, но точно, в строгом соответствии с историческими фактами, документами, показана роль В. И. Ленина в создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
В развитии советского кино на сегодняшнем этапе есть свои «узкие места», трудности, которые преодолеваются непросто. Но бесспорно, что уровень реализма в кинопроизведениях год от года растет, все углубленней, обстоятельней освещают кинематографисты и страницы нашей истории. Теперь реже встречаешь плакатные, упрощенные решения.
Авторы фильма «Красная площадь» захватывают в орбиту своего повествования немало таких подробностей, которые еще сравнительно недавно обычно опускались, отчего реальная картина процесса, конечно, сглаживалась, теряла свою достоверность и художественную силу.
В первой из двух новелл, составляющих этот фильм, мы, с самого начала включившись в действие, следим за тем, как комиссар Дмитрий Амелин с мандатом Всероссийской коллегии по формированию Красной Армии один вступает в напряженный драматический диалог с 38-м гренадерским пехотным полком.
Это было начало 1918 года. Разваливался фронт империалистической войны. Вот и 38-й полк самовольно снялся с позиций; полковой комитет, выбранный взамен отстраненного офицерства, принял решение: разъезжаться по домам — почти у каждого за плечами уже четыре года окопной, фронтовой жизни.
Задача комиссара Амелина так трудна, что кажется вообще безнадежной. Правда, у него есть сильное оружие — слово правды. В некоторых фильмах с подобными коллизиями авторы обычным констатированием и ограничивались и потом сразу давали конечные результаты, опуская показ того, а как же конкретно побеждало это слово правды.
А ведь это всегда была сложная, напряженная, острая борьба. Авторы фильма «Красная площадь» именно такие эпизоды и делают основой всего своего произведения. Практически это эпизоды споров, и «заочно» может показаться, что такая композиция больше подходит для театра, для сцены, где основное решается чаще всего в диалогах, в словесных столкновениях персонажей. Но с некоторых пор такую «театральность» с успехом стало осваивать и кино. Напряженность спора не снижается оттого, что она перенесена со сцены на экран, — напротив, еще более подкрепляется благодаря высоким изобразительным возможностям кино, передаче с мельчайшими подробностями психологической стороны происходящего поединка.
В первом таком ключевом эпизоде фильма противником комиссара Амелина выступает анархист Володя, член полкового комитета. Возражать ему нелегко, не только потому, что этот бывший матрос Балтфлота много успел повидать, пережить, во многом поднатореть. Он безусловно из того сорта людей, кого можно без кавычек назвать мыслящей личностью. К тому же нет в нем ни тени лавирования, демагогии, во всем искренен, предельно убежден.
Только не всегда искренность и убежденность страхуют от заскоков, завихрений мысли. Особенно при отсутствии достаточной общей культуры, широкого кругозора, при доморощенной образованности, когда до всего добираешься в одиночку. Вот усвоил человек, что революция — значит свобода, воля. Но очень уж прямолинейно, «по-черному» все понимают, а жизнь сложней, в ней истина никогда не бывает проста. А то выходит: раз свобода, значит, анархия, каждый самому себе — начальник. Услышит такой о дисциплине, кричит: «К старому режиму заворачиваете!» Но без дисциплины нет армии. А государство без армии — все равно что черепаха без панциря...
Острый настоящий поединок — не игра в поддавки — происходит весь на глазах у полка, и каждый тут участник, каждый подает свою реплику, а в целом складывается живой образ большого сложного коллектива. Люди разные, но настоящая, неподдельная правда уверенно пробивает себе свой законный путь. «На людях» особенно трудно уклониться от правды, тут ты весь как на ладони, как на просвет виден; тут полновластно действует закон совести, прямоты, прямодушия.
В этом живом образе полка вырисовываются отдельные образы солдат: эстонец Уно Парте, белорус Карпушонок, солдаты, разные по национальностям, самим единством судьбы, больших событий, пережить которые выпало на их долю, спаянные в единое целое. И в фильме это не декларативно, не иллюстрация, а, веришь, — сама жизнь.
Кульминация этой новеллы — первый бой 38-го гренадерского с немецкой воинской частью.
Показывая этот бой, авторы успешно преодолели штампы, до сих пор бытующие при воспроизведении батальных сцен. Во многих фильмах в таких кадрах много сумбурности, суеты, приблизительности. Складывается впечатление — и оно, как правило, не обманывает, — что авторы сами нечетко представляли себе, что именно хотели показать. Замысел существовал, видимо, в некой общей, нерасчлененной, а в сущности, спутанной форме. Эту неясность маскируют обычно повышенной условной динамикой, набором давно примелькавшихся батальных штампов.
Такого недостатка в этом фильме нет. И в этом, и в другом большом эпизоде из второй новеллы зрителю добросовестно докладывается вся необходимая обстановка, все исходные данные, из которых последовательно, по законам военной и обычной логики, и вытекают все дальнейшие перипетии, так что смысловые ориентиры нигде не теряются.