часть 1. Слава тебе, безысходная боль
Просто я это вижу
Некоторые хотят видеть уродство этого мира.
А я хочу видеть красоту.
Майкл Крайтон. Западный мир
– Так не бывает! – чуть не кричала девочка, склоняясь над мольбертом соседки.
– Почему, Таня? Я же рисую, значит это есть, – отвечала та почти шепотом, но таким значительным, что хотелось молчать и слушать каждое слово.
– Аня, ты смотришь на барак с крысами и клопами! – угрожающе шипела девочка Таня. – Там живут пьяные мужики и глупые скандальные бабы. А у тебя на рисунке – дворец с фонтаном, дамы и кавалеры.
– Да, в этом дворце живет мой Сероглазый король, он ищет меня, такой грустный, но пока найти не может.
– Это барак! – вскрикнула Таня. – И короля в этой облупленной развалюхе нет!
– Но я же вижу дворец, – также невозмутимо шептала Аня, – и короля, и его любовь ко мне, и грусть…
– Ты совсем уже ку-ку?! – подпрыгнула Таня, чуть не своротив свой мольберт с карандашным наброском барака и кривыми деревьями на грязной улице. – Да что у тебя в голове! Совсем уже…
– Что вижу, то и рисую. – Аня подняла на соседку серо-голубые глаза, в которых отражалось синее небо в белых облаках, только смотрела она не на Таню и не на череду старых домов, а как бы сквозь неприглядную реальность туда, где она обитала на самом деле. – А в голове – моя сказка, собственная. Помнишь песню: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» Вот и я это делаю. Уже начала.
– Нельзя так, – как-то растерянно прошептала Таня. – Это неправильно...
– Можно. Просто я так живу. Мне нравится.
– …Гм-гм… А меня научишь? – внезапно для самой себя попросила Таня, усаживаясь на опрокинутый ящик из-под пива к своему мольберту, при этом не отрывая глаз от Ани и ее рисунка. Только ответа не последовало. Аня «улетела», как говорила в таких случаях Таня, чувствуя при этом зависть и неспособность к иррациональным движениям души.
Откуда у Анечки этот король, да еще почему-то сероглазый? А все оттуда – из книг, столь почитаемых девочкой. Однажды она забралась на чердак, где устроила себе убежище, засмотрелась на огненный закат солнца, сняла с полки первую попавшуюся под руку книгу, наобум открыла и прочла:
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
…
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
И всё это настолько глубоко запало в душу девочки: душный закат червонного золота над широкой рекой, чердачное одиночество, столь необычное «Слава тебе, безысходная боль!», королевские серые глаза у дочки и слезы, хлынувшие из её, Аниных, глаз; и предчувствие чего-то очень красивого и трагического в её собственной жизни, такой еще короткой, но уже полной неразгаданных тайн. И никто, и никогда не смог ни понять, ни разделить эту острую сладкую жалость девочки Ани к незнакомой сероглазой девочке, к умершему королю и его тайной возлюбленной, глядящей в глаза дочки, сонные, полуприкрытые, любимые глаза.
Детство Ани закончилось в день ее первого юбилея. Раньше она слышала это слово по радио, телевизору, только применительно к седым солидным дядечкам, которых поздравляли члены правительства, ученики, почитатели. А тут вдруг слово «юбилей» прозвучало за день до ее десятого дня рождения. Родители долго шушукались на кухне, спорили, даже кричали, в то время как дочка лежала в своей комнатке, накрывшись с головой одеялом, пытаясь понять, отчего ей так грустно и одиноко. День рождения получился замечательным, во всех отношениях. Ане позволили пригласить множество гостей, накрыли на веранде богатый стол, весь вечер магнитофон играл песни, девочки и мальчики, дяди и тети, соседи и уж совсем посторонние люди, заглянувшие на огонёк, – поздравляли именинницу, вручали подарки, шумели, танцевали и распевали песни. Мама подарила дочке настоящий этюдник, папа – фотоаппарат…
Но больше всего Ане понравилась поздравительная открытка с вложением в виде таинственного послания, написанного энергичным почерком на желтой бумаге с водяными знаками. Таинственно в этом листочке было всё: и текст, и почерк, и отсутствие подписи. Аня прочла послание трижды, и каждый раз на нее накатывала теплая прозрачная волна светлой тайны. Однажды ей даже пришлось запереться в туалете, чтобы никто не мешал прочесть письмо, только в дверь уже через минуту заколотили, и она вынуждена была оставить укрытие. Наконец, гости потихоньку стали расходиться, родители выпроводили сначала детей, указывая на позднее время, а потом и взрослых, которые успели «набраться» и «позволить себе лишнего»… Аня улучила момент, когда на нее никто не обращал внимания, и по наружной лестнице сзади дома вскарабкалась на чердак, включила фонарик и еще раз прочла удивительные строчки: