Падение
Грехопадения кто разумеет? От тайных моих очисти мя,
и от чуждих пощади раба Твоего, аще не обладают мною
Пс. 18: 13-14
С раннего детства Аня входила в храм, будто крылья за спиной вырастали. Словно сказочный гадкий утенок превращался в красивую белую птицу, вступал в сообщество себе подобных сильных прекрасных созданий, взлетающих в зовущие небеса.
Но тем вечером на ногах будто пудовые гири повисли, в душе зияла черная бездна, от дверей к аналою тащилась тень человека. Ни молитвы, ни предвкушения скорого освобождения от греховной скверны − лишь тягучая пустота и волны раздражения. Она пристроилась в конец очереди, с трудом пережидая трех исповедников − двух деревенских теток, пахнущих дымом и потом, и старичка в засаленной телогрейке, видимо приехавших в город к родичам, да вот и в храм заодно исповедаться. Отец Георгий слушал исповедников, склонившись к аналою, изредка поглядывая на Аню. Она стояла, не поднимая глаз, но взгляд священника жег ее лазером, отчего хотелось бежать, не важно куда, лишь бы подальше отсюда.
Отец Георгий отошел от аналоя на благословение хлебов. Почувствовав облегчение, Аня оглянулась на входную дверь и впервые в жизни обрадовалась появлению этого человека. И все-таки он не был в подряснике, как она ожидала, над вполне мирским костюмом с темно-серой рубашкой сияло гладко выбритое красивое лицо Кирилла. Он узнал Аню, подошел и, не дожидаясь вопросов, выложил подноготную:
− Да, да, не выдержал испытательного срока. Выгнали взашей «отцы-священницы и братия-монаси» из святой обители. Послали к отцу Георгию на исправительные работы. − Пока говорил, с лица не сходила ироническая улыбка. Наконец, присмотревшись к Ане, он спросил: − Что-то мне подсказывает, что ты здесь по тому же вопросу. За нагоняем притопала?
− Вроде того, − через силу произнесла она. Вдруг почувствовала прилив веселого буйства и громко выпалила: − Кирюш, а давай сбежим отсюда? Вместе!..
− А давай! Что нам терять, кроме своих цепей!
И они, взявшись за руки, быстрым шагом покинули храм. Они еще пробежали с километр, задыхаясь от смеха, пока ноги не привели их к зазывающему входу в ресторан.
− Зайдем? − усмехнулся Кирилл.
Светло-серые глаза его блестели. В тот миг они казались почти прозрачными, колдовскими. Аню словно обуяло сладкое очарование, и ее понесло...
− А давай! − вскрикнула Аня и первой шагнула на ступени под мелькание неона.
…Рассвет серебристой змеей заползал под опущенные занавески. Прокуренный номер гостиницы напоминал помойку, в которую попал разрывной снаряд.
Аня лежала на боку, с трудом сдерживаясь, чтобы не встать, добежав до туалета. Ее тошнило, во рту спеклась сухая горечь, сердце билось под горлом. Она гнала прочь воспоминания о пролетевшей в пьяном угаре ночи. Воровски глянула под одеяло − на ней ничего не было.
Остро захотелось умереть − от стыда, от тошноты, от боли во всем теле, от ощущения мерзкой слякотной грязи, покрывшей ее с ног до головы. Там, за спиной, куда она и глянуть боялась, храпел чужой мужчина. Пока он не проснулся, надо встать, одеться и сбежать отсюда! Но тело не слушалось, воля поражена, сил нет…
«Господи, помоги!» − взмолилась она мысленно. Повторила внутренний вопль еще дважды. Накатила волна, будто ветром повеяло. Она резко встала, суетливо собрала разбросанную одежду, на полусогнутых потрусила в ванную. Оделась, умылась, кое-как пригладила растрепанные волосы, выскользнула из ванной, выскочила из номера, прикрыв лицо ладонью, пробежала мимо ухмыляющегося портье.
На улице, едва добежав до ближайших кустов, углубилась в чащу и остолбенела. Как из лилового тумана выступила саркастическая физиономия Кирилла, заскрежетали его ночные слова: «это я об этой грязной потной тётке столько лет мечтал… так низко ты, Кирилл Лаврентьевич, еще не опускался». От одежды с соляными разводами подмышками, от немытого тела пахнуло потом, стыд сковал горло, ее вырвало, потом еще… Потом был стремительный бег по гулким улочкам, открывание трясущимися руками замка в родную дверь родного дома − и наконец, обжигающий горячий душ, чашка крепкого чая, вытье в подушку и провал в глубокий сон.