Черная тень из затемненного угла приблизилась и материализовалась в стройную красивую девушку в черном платье до пят.
– Ты еще помнишь меня, урус? – скрипучим голосом спросила девушка, присаживаясь на свободный стул.
– Галина? – Игорь поднял бровь. – Что с тобой, девочка?
– Я тебе не девочка. Я – твоя смерть, неверный!
– Фу, как некрасиво! Ну, ладно, хватит мелодрам, расскажи, куда ты подевалась, что с тобой произошло?
– Я вернулась в горы и стала женой борца за свободу.
– Постой, постой, Галя…
– Не Галя я, а Гуля!
– Ладно, пусть Гуля. Позволь, я моей жене Ане, – он показал на Аню, склонившую голову, – расскажу о тебе. Итак, я был в командировке по заданию редакции на Кавказе. Меня прикрепили к боевому расчету спецназа, выдали автомат и надели бронежилет с каской. Не раз нам пришлось отражать атаки боевиков. Однажды мы освобождали захваченный дом, а там среди двухсотых обнаружили девочку, которая обнимала погибшую мать, обе – русские, с крестиками на груди. Вероятно, их захватили в заложники и держали в качестве живого щита. Я взял девочку на руки и унес в бронеавтомобиль. Тело матери в тот же вечер предали земле. Девочка Галя была без сил, сильно обезвожена, она несколько суток ничего не ела, ни пила, только обнимала тело матери и плакала. Я привез девочку домой и хотел удочерить. Но моя жена отказала в удочерении, устроила истерику и заявила, что беременна, поэтому никаких других детей ей не надо. Я отвез Галю в многодетную семью, где ее приняли с любовью.
– Ага, с любовью! – воскликнула Гуля. – Да они на меня вообще внимания не обращали, только своих детей вылизывали. А я была одна.
– Ничего подобного, я же заезжал к вам и не раз. Дети с тобой играли, предлагали самые любимые игрушки. Тебя одевали, кормили, относились к тебе как к остальным детям. И ты была такой веселой, счастливой. Что ты выдумываешь!
– Короче, сбежала я оттуда. Ты не поймешь. Мне там было одиноко. Меня в церковь водили, а мне там плохо было, в обморок падала.
– Ну и куда ты подалась?
– На родину, в горы. Там у меня была настоящая семья. С меня сняли крестик, я приняла ислам. Потом меня назначили невестой воину Аллаха. А ты его убил.
– Когда? Где?
Гуля назвала крошечный поселок, в районе которого на самом деле проходила операция по зачистке банды боевиков. И ему там приходилось отстреливаться от свинцового ливня, который бандиты обрушили на его группу. Конечно, они запросили подкрепление, вызвали вертушки, банду уничтожили.
– А ты-то что там делала? Там же мясорубка была, бандитов всех подчистую…
– Вот-вот, и моего Русланчика вы убили. Я все видела, я с биноклем сидела в укрытии и все видела. И тебя видела. Я молилась Аллаху, чтобы мой Русланчик живым остался.
– Что ж, теперь все понятно. А ты, стало быть, приехала сюда своего спасителя убить? Меня, то есть.
– Ты убийца, а не спаситель. И ты сейчас умрешь! Вы все тут умрете! – Она расстегнула две пуговицы на черной кофте, приоткрыв пояс шахида.
На лице Гули отразилась настолько знакомая улыбка темного дублера − торжествующая, наглая, издевательская. «Ну что же, − подумалось Игорю, − если ты здесь, мрачная образина, это значит, что ты опять получишь апперкот Иисусовой молитвой. Значит, снова проиграешь, снова будешь посрамлен!» Взглянул на Аню − та сосредоточенно молилась. Игорь мысленно прочитал «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…», трижды − Иисусову молитву и приготовился к реакции Небес.
– Ну конечно, что ожидать от человека, снявшего крест! − медленно произнес Игорь. − Мне тебя очень жаль, девочка. Ты даже не представляешь, что с тобой дальше будет. Пока не поздно одумайся, я тебя вывезу отсюда, и можешь бежать куда хочешь. А здесь ты погибнешь. Навечно.
– Гулечка, – внезапно сквозь слезы пролепетала Аня, – прошу тебя, не надо нас убивать. Я так долго ждала этого дня, с самого детства. И вот наконец мы с Игорем вместе. У нас будет ребеночек. Пожалей нас, пожалуйста. Ты же сама женщина, ты должна понять, что такое любовь. Твоего Рустика не вернуть, а мы только начали жить.
– Не плачь, Аня! – вскрикнула Гуля, сверкая безумными глазами, в которых появился просто скрываемый животный страх. – Слышишь, не надо! Я свои женские слезы уже выплакала. И ты не плачь. Это воля Всевышнего, давай покоримся!