Гуля встала, окаменела лицом и положила правую руку на сердце. Из динамиков лилась приятная песня, между столами бегали девушки в белых передниках с подносами в руках. За окнами спешили прохожие, медленно двигались автомобили. Гуля стояла окаменевшая, бледная, как смерть… и ничего не происходило.
– Ладно, Гуля, успокойся, не будет взрыва, – произнес Игорь. – Твой взрыватель замыкает сигнал сотового телефона, а твой подельник, который его должен подать, уже схвачен. Я нажал на тревожную кнопку своего мобильника, вызвал группу антитеррора, да еще включил глушитель телефонных сигналов. Так что концерт закончен. Нехорошо, девочка, старших не слушать. А теперь поздно – вон, крепкие парни в черных костюмах к тебе направляются. Иди с Богом, Галя. Может, еще успеешь покаяться и спасти душу.
Четверо мужчин в штатском окружили неудавшуюся мстительницу, обхватили тонкие запястья цепкими пальцами и тихо, «без шума и пыли» вывели онемевшую террористку из помещения. Из-за пальмы вышел седой крепыш в синем костюме, пожал руку Игорю:
− Вот, значит, брат Игорь, что видел в своем кино наш отец Авель! Я рад, что сумел тебе помочь! − Иван кивнул Ане, подозвал официантку, мгновенно получил из девичьих рук фужер с водкой, выпил, крякнул и удалился вслед спецгруппе.
Аня промокнула заплаканное лицо и сквозь улыбку облегчения произнесла:
– Так вот, значит, какой ты у нас крутой!
– Да что ты, Анечка, какой там крутой! Я испугался как никогда. Особенно после твоих слов о том, что ты ждешь ребенка. Слушай!.. А я что-то никак не вспомню, когда это мы его с тобой… так сказать… запрограммировали?
– А помнишь, когда ты с Родионом назюзюкался, а я тебя еще на себе тащила до дома?
– Не помню, – чесал он затылок.
– А я тебе говорила, я тебя умоляла: закусывай, Игорек!
– И что?
– А ты к шницелю так и не притронулся. Нехорошо это, дорогой, трезвую жену не слушать. Нехорошо! – Аня улыбнулась, положила руку на кулак Игоря. – Ну и лицо у тебя, мой король! Будто лягушку проглотил. Успокойся, я пьяных мужиков близко к себе не подпускаю. Так что, ничего такого не было.
– Ф-ф-ф-у-у-у! – выдохнул Игорь. – А то я опять испугался, даже больше прежнего. Ты же понимаешь, я о здоровье ребенка беспокоюсь.
– Как не понять. У вас, у мужиков, одинаковая реакция на такие дела.
– Ты что! Я не такой! И вообще, мы же с тобой договорились, что детей у нас не будет. Я же цитировал тебе Пимена Великого из «Отечника» святителя Игнатия: «Пимен детей не родил, и потому не имеет скорби о них». Да и стар я для воспроизводства рабочей силы.
– Ну, дорогой, это дело не наше, такие вопросы Господь Бог решает.
Аня смотрела Игорю в глаза, держала за обе руки, пытаясь своим теплом успокоить непомерное волнение. Игорь же опустил глаза и погрузился в тяжкую думу: сказать этой женщине о том, что ему известно о бегстве с Кириллом из храма. Известно ему и о том, что они три дня занимались развратом. Но тут всплыли из памяти его собственные три дня падения и того же разврата с клоном персиянки по имени Анис-я. В любом случае, как сказал апостол Павел: «Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать». Значит молчи, сам такой! И он молчал…
На время профилактического осмотра помещения, двое суровых мужчин в штатском вывели всех кроме Ани с Игорем на улицу. Иван стоял снаружи, покачиваясь от остаточного адреналина, алкоголя и головокружения от успеха. Он обещал старцу Авелю после завершения этого последнего дела окончательно уйти в отставку и вернуться на приход, помогать старцу.
Иван почувствовал острое одиночество в такой переломный момент жизни. Не с кем ему поделиться впечатлениями, теснившими грудь. Не дождавшись пока Игорь оторвется от женщины, приоткрыл дверь и позвал друга наружу. Аня с Игорем, держась за руки, так и вышли из помещения на брусчатку улочки. Двое в штатском завершили осмотр помещения и открыли входную дверь. Опустевшее кафе понемногу наполнялось посетителями.
− Так, Аня, давай домой! − скомандовал Иван. Он никогда не скрывал своего негативного отношения к этой «смазливой отличнице с бантиками». Вот и сейчас он сурово рыкнул: − Нам с Игорем нужно серьезно поговорить.