− Понял. Работаем вариант с бочкой.
− Так точно. Сейчас спецы уберутся, сигнал пройдет спокойно. Народ вернется в кафе. Через десять минут нажми на кнопочку. Давай! Отбой».
Офицер группы антитеррора набрал номер спутникового телефона Ивана.
Иван в обнимку с Игорем стоял у входа в кафе, опираясь на плечо друга. От выпитого его сильно качало. Прихлебывая из бутылки виски, он рассказывал об отставке и просьбе старца вернуться на приход. Игорь сообщил о завершении работы над книгой, хлопая себя по тому боку, где обычно висела на ремне сумка с ноутбуком и тремя экземплярами книги. Обнаружив пропажу, взмахнул рукой:
− Вот, забыл сумку в кафе. Ну ничего, сейчас вернусь, возьму и презентую тебе, Ваня, аж два экземпляра!
− Погоди секунду, − сказал Иван, − у меня мобильник в машине разрывается. Я сейчас.
Офицер снова и снова звонил Ивану. Тот игнорировал звонки, видимо начал отмечать победу и отставку. Что-то рано ты, Ваня расслабился, рабочий день еще не закончился. Ну, давай же, подними трубу! Только с третьей попытки дозвона Иван ворчливо ответил: «Ну, что еще!». Молча выслушал информацию, рявкнул: «Принято!» и ринулся в кафе.
Игорь продолжал рассказывать вслед отошедшему Ивану о книге, сколько там написано о них, о совместных приключениях. Видимо, опьянение Ивана как-то передалось и ему. Тревога сменилась эйфорией. Наконец, замолчал, наблюдая за необычным поведением друга, вспомнил о сумке с рукописью и ноутбуком и потрусил вслед за Иваном в комфортный полумрак заведения. На ум пришел стих Бродского: «Я входил вместо дикого зверя в клетку…», на ходу громко продекламировал последние строчки: «Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность» − и с воплем «Слава Богу за всё!» вошел в кафе.
В тот самый миг, когда Иван кричал что есть силы: «Всем на выход! Быстро!!!», в тот миг, когда Игорь уже протянул руку к сумке, висящей на спинке стула, с удивлением наблюдая, как посетителей во второй раз за вечер выгоняют на улицу…
…Из угла, где стояла бочка с пальмой, раздался сначала гром, потом выблеск огня, по плечу Игоря ударила деревяшка, с ног до головы обрызгала горячая кровь Ивана, а рот забило комком засохшей земли.
Душа Игоря вылетела из раненого тела и воспарила над полем боя. Так вот, о чем предупреждал старец! Так вот, о чем пророчила Анна-пророчица! Игорь увидел, как она стоит дома у красного угла, молится одна, спокойная как мудрец, среди мятущихся людей, ревущей техники, криков, сирен, дыма − и смотрит вверх, в просвет небес между крышами домов. …И ободряюще улыбается, и медленно крестит его, прощаясь с Игорем, душа которого взлетает в пространство белых риз.
Опознать удалось не больше половины пострадавших от мощного взрыва. Ивана похоронили с воинскими почестями на закрытом военном кладбище. Восемь неопознанных тяжелораненых без документов несколько месяцев продержали в реанимации. Трое очнулись от комы и отправились по домам. Пятерых спасти не удалось, их отправили в морг. Один из многочисленных терактов, потрясших страну, попытались как можно быстрей забыть, все что могли, засекретили. А потом случились еще несколько терактов, и еще…
Аня родила сероглазую девочку с беленьким ангельским личиком. Укладывая дочку спать, она читала стих Ахматовой, незаметно вытирая невольные слезы.
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
…
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
Дочка при этом пристально смотрела на маму большими глазами. Когда затихали последние слова стихотворения, она каждый раз улыбалась кому-то за маминым плечом и спокойно засыпала.
На круги своя
Верни нам, Боже, раненную память.
Верни способность искренне любить.
И жизнь уже не разминется с нами.
И мы вернемся к Храму, может быть
М. Егорычев, т/с Эффект Богарне
Мужчина неопределенного возраста и происхождения шагал по дороге в облаке рыжей пыли. Солнце слепило ему глаза, поэтому в настоящий момент путник мог думать только о солнцезащитных очках. Но это лишь под горячим солнцем. Вообще-то в голове путешественника мысли теснились круглые сутки, самые разные, в великом многообразии. Этот человек знал много, очень много, видимо пережить ему пришлось несколько больше, чем обычному гражданину. …Много знал, кроме самого главного − кто он, откуда и зачем. Что-то случилось там, откуда он шёл; там, за сутулой спиной. Только вот что? Обычно это не волновало. Большую часть пути он «бездумно и смиренно» ловил из воздуха воспоминания и пытался хоть как-то разобраться в них. Однако случалось блеснуть чему-то особенно яркому, светлому, необычному − и снова приходило волнение о незримом, таинственном, манящем.