− Как жаль, что я его не узнал! Мне так много нужно у него узнать…
− Успеешь еще. Всему свое время.
− Что за девочку я видел перед собой? У нее глаза еще почти белые…
− Это не твоя кровная дочь, но она станет твоей крестницей, как и много других девочек и мальчиков, жен и мужей. Ты будешь за них молиться. Ты буквально за волосы будешь вытаскивать их из тьмы кромешной на свет Божий.
− Как там Аня? Она жива?
− Телесно пока жива, но душой сильно больна. Она снова ездила в Париж, получила там большие деньги, купила дорогую квартиру, сошлась с Кириллом, но скоро его прогонит. Этот парень совсем почернел. Он стал походить на того темного дублера, что являлся тебе и пытался напугать. Если посмотреть на них мирским взглядом, то у них все очень даже роскошно. Только враг непрестанно искушает их, а они лишились покрова, остались без защиты. Так что сейчас они только и думают, что о самоубийстве. Как видишь, работы у тебя много! Все эти люди смертельно больны. А тебе дана молитва исцеляющая. Так что, дерзай, чадо! Бог тебя благословит!
Последние часы таинственного путешествия он бежал сюда, задыхаясь. Стоял перед обшарпанной дверью кельи, пытаясь унять грохот сердца где-то в области гортани, свист в ушах, противное трясение рук и ног. Стоял в нерешительности, парализованный страхом, ощущая себя грязным, израненным, чужим. Дверь неожиданно ожила, открылась сама собой, и он увидел старца, встающего с колен. Седой как лунь пожилой человек весь пребывал еще в тех божественных высотах, куда возносил свои простодушные молитвы. Он медленно повернулся к вошедшему лицом, поднял глаза и устремил на странника взор подслеповатых глаз. Едва заметно улыбнулся. Пришелец смотрел на сухие губы с приподнятыми уголками рта, а в голове прозвучали его тихие слова: «Чему же удивляться, что толку трепетать − ты был предупрежден. Случилось то, что должно было совершиться. Радуйся тому, что выдержал испытание и жив остался!» Тесное пространство кельи разлилось, подобно вешним водам великой реки. Растаяли стены, потолок − только святые образа сияли вокруг, ограждая ангельской свитой.
На пришельца снизошел дивный покой. Встала тишина блаженная. Свет осиял старца, его самого, безбрежное пространство кельи. На покаянную голову легла рука старца, от нее на лоб, лицо, по всему телу разлилось приятное тепло. Подобно евангельскому блудному сыну он стоял на коленях, голову обнимали старческие ладони. Душа же его парила в сияющих небесных высотах, опьяненная блаженным полетом. Не стало времени, вечность ласкала восходящими теплыми потоками, поднимая выше и выше.
Старец воздел руки к святым образам, помолился своей простой молитвой, обратился к чаду и произнес: «Иди и виждь!»
Сначала была тьма и люди во мраке. Черные тени угрожающе носились под закопченными сводами, придавливая обрывки людей к грязной земле. Там не было света, напрочь отсутствовала надежда − вместо этих обычных проявлений жизни, отовсюду сочилась густая вязкая тьма, сотрясаемая всепроникающим страхом, и ужас выл, повторяемый эхом, и мрачные существа, то хохотали злорадно как гиены, то рычали как свирепые львы… Его-то оберегали невидимым покровом, и мрачные существа путнику представлялись в виде теней, издающих неприятные звуки, а тем, кто попал в преисподнюю, было по-настоящему мучительно страшно. «Это мрак кромешный, а геенну огненную велено показать частично, издали, чтобы не повредить душе затяжным взрывом смертной тоски. Не каждый человек, даже крепкий верой, способен перенести это без повреждений», − пояснил голос, полный любви и сострадания.
Невидимая теплая рука повела путешественника вниз по крутой лестнице. Поворот, затем еще один − и вот из-за обреза черной скалы сначала полыхнуло жаром, потом едкой серной кислотой, он вышел на уступ и с опаской поднял глаза. Там, вдали, сквозь густой клубящийся дым блеснул изгиб огненной реки. Нечто подобное можно увидеть в мартеновском цехе, где из печи выпускают поток жидкой стали. На поверхности полыхающей лавы тысячи обугленных человеческих тел то появлялись по пояс, то уходили вглубь, получив удар копьем от мучителей, похожих на летающих ящеров. У тех, кому удавалось на миг вынырнуть наружу, черные лица искажал ужас, глаза горели невыразимым страданием, распахнутые рты утопленников ловили дымный раскаленный воздух… Путешественник испытал на себе то, что ангел назвал «затяжным взрывом смертной тоски». Если бы не покров, если бы не молитва, наверное взрыв такой силы уничтожил бы живого человека, разметав на молекулы и атомы. Ангел решительно взял его за руку и увёл прочь от столь жуткого места.