Возлюбленная моя Анечка!
Ты как родник в жаркий полдень,
только приблизиться к тебе нет возможности.
Я иду к тебе навстречу,
а твой милый образ
растворяется в колыхании горячего воздуха,
и ты улетаешь прочь
от раскаленной земли в трещинах
и оставляешь жаждущего ни с чем.
На меня нападает истома,
в голове плывет и туманится,
я тихо и покорно забываюсь
в бессознательном мороке,
в смиренном ожидании
твоего материального явления.
Одно знаю, стоит тебе обратить на меня
взгляд твоих прекрасных синих очей,
как в моих – увы! – серых глазах ты прочтешь всё,
что я не смею сказать тебе лично.
И тогда жизнь вернется в мое иссохшее тело,
в мою обморочную душу.
Ты напоишь меня живой прохладной водой,
и я воскресну для жизни,
полной любви к тебе, мой ангел.
Аня дочитала до конца и положила руку на ключицу. Сердце колотилось у самого горла так сильно, будто пыталось разорвать ребра и выскочить наружу. Страх и счастье, яркий свет и щемящая тонкая боль – наполнили ее с головы до пят. Кто же написал это удивительное письмо? Должно быть, он взрослый парень, раз пишет таким уверенным размашистым почерком. А еще, еще этот человек похож на того Сероглазого короля из стихотворения Ахматовой. Он, конечно же, благородный, но и скромный, раз предпочел скрыть свое имя. Девочка мысленно перебрала мальчиков, приглашенных на юбилей, но никого так и не смогла поставить рядом с тем идеалом красоты и благородства, который появился в её душе и зажил собственной высокой жизнью.
– Аня, дочка, вот ты где! – раздалось у нее за спиной.
Девочка вздрогнула и спрятала листок желтой бумаги под платьем на груди. Папа никогда не ругал её и не давал повода его бояться, но сейчас она почему-то сильно испугалась и даже почувствовала легкую противную дрожь в руках. Отец легонько коснулся ее плеча, чмокнул в висок и присел рядом на старый бабушкин диван.
– Послушай меня, пожалуйста, – неуверенно заговорил он чужим голосом. – Я много раз собирался тебе это сказать, но не хотел портить твой праздник.
Аня вся сжалась, в затылке похолодело, будто чья-то холодная рука сдавила череп. В голове мелькнула мысль: «ну вот и горе пришло, а ты думала, счастье первой любви будет безоблачным». Как в таких случаях говорила бабушка: держись, подруга!
– Папа, ты уходишь? – выскользнуло из окаменевшего рта.
– А ты откуда?.. Да, конечно, ты же умная девочка, ты всегда меня понимала. – Отец больно сжал горячей рукой плечико дочери. – Да, милая, ухожу. Мы с мамой решили, что нам нужно пожить врозь. Но ты не думай, я тебя не брошу, мы с тобой будем видеться даже чаще… чем сейчас.
– Хорошо, папа, я все поняла. Иди, пожалуйста. До свидания.
– Я тебя очень люблю, дочка!
– И я тебя…
Наступила тишина, да такая, что девочка слышала биение собственного сердца, протяжный гудок грузового судна на реке и скрип половиц внизу, в доме. На Аню напал неведомый до сих пор ступор, она словно затвердела и замерла. Время остановилось, в голове стояла гулкая пустота. Поднималась на чердак мама, что-то ей говорила, гладила по головке теплой рукой, потом вздохнула и удалилась. Так Анечка и просидела всю ночь до рассвета, и лишь совсем окоченев, не чуя ног и рук, спустилась в дом и одетой легла на кровать. Она слышала, как отец с чемоданом выходил из дома, и ей не было жалко ни его, ни маму, не было жалко себя.