– И все-таки я настаиваю, − вставил Игорь, как ему казалось, полное суровой логики слово: − я нормальный законопослушный гражданин. У меня нет приводов в милицию, я налоги плачу, в конце концов! Мне слово непонятно. Поэтому ввиду вышесказанного убедительно прошу вас объяснить, что означает наныс?
– Наныс – это наныс, и больше ничего! Понял? − хором выпалили дамы.
– А может нам сработать на упреждение? − заскрипела бдительно Трофимовна. − Я в сериале одном слыхала, если на упреждение сработать, то маньяка можно выследить и застукать на месте преступления.
– Пока мы будем его выслеживать, он еще кучу народу зарежет, − рассудительно, как полицейский в автомобильной засаде с пончиком во рту, прошипела Зина. − У нас ноги больные, а он поди бегает как заяц. Давай, заходи сзади, а я спереди ногтями в глаза вцеплюсь, авось и скрутим да в обезьянник оттащим.
− Не надо! − взмолился Игорь. − Не надо заходить, не надо в глаза вцепляться! Что я вам сделал! Я только спросить!.. − И вприпрыжку взлетел на самую верхнюю ступень лестницы, сто пятьдесят шестую, если считать снизу. За спиной послышались восторженные гортанные вопли: «Аха, злякався вампир! Как мы его! Ха!»
А там на Горке под длинной корявой лозой в растопыренных листьях молодая женщина с китайской клетчатой сумкой в ногах аккуратно срывала гроздь черного винограда.
− Жанка, ты шо наныс? − вскричала зычным баском загорелая старушка из открытого окна второго этажа.
− Ннууу, − кивнула молодая южанка, забрасывая ягоды в рот.
− А шо ты мой виноград тыришь?
− А он не твой, он всехний. И мой тоже, − обстоятельно пояснила молодая южанка по имени Жанка. Она высасывала сок из виноградин, а скользкую косточку зажимала между пальцев и стреляла по рыжей кошке, растянувшейся на солнечном пятне. − Он тут сто лет растет. А это на дорожку, шоп веселей с горки наныс катиться. А тебе, теть Дусь, шо надо?
− Послухай, Жанка, якщо ты наныс, то купи мне булку хлеба серого. Ха?
− Ладно, куплю. − Очередной выстрел косточкой достиг рыжего пуза, но животное даже не шевельнулось. − …Если не забуду.
− Тада фатай! − старушка бросила свернутую в рулончик купюру. Жанна подобрала и, шаловливо зыркнув на Игоря карим оком, направилась в сторону лестницы.
Побрел домой и наш озадаченный путешественник.
Недалеко от совхозного дома, куда обычно заселялся Игорь, имелась сараюшка − щелястое строение предельной ветхости. Как-то заглянул сюда помочь хозяйке, вдохнул чудесный аромат преющей соломы и вяленого кизила, да и выпросил у тети Маши ключ и эксклюзивное право заглядывать сюда при случае. Хозяйку эту много лет назад приметил отец. Родители в отпуск ездили раздельно, отец сюда, мать − на дачу соседки. Вероятно сыну передалась нелюбовь к частнособственническим дачам и детский восторг от моря, солнца и винограда, растущего тут повсюду, куда не глянешь. Хозяйка получила двухкомнатную квартирку, будучи передовым бригадиром сборщиков винограда. Муж помер от цирроза, дочка вышла замуж и переехала в город, и осталась Мария Калюжная одна. В те времена по местной традиции она в сараюшке ставила на естественное брожение три двадцатилитровых бутыли под вино: красное, белое и кизиловое.
Сама тетя Маша вина не пила, ну разве рюмочку-другую по праздникам, а в основном продавала отдыхающим по смешной цене на поселковом рынке. Но потом случилось немыслимое − мужчины совхоза стали портиться. Раньше-то они в белых рубашках после рабочей смены культурно отдыхали с женами в широкоформатном кинотеатре или в парке культуры под оркестр медных духовых инструментов. Некоторые катались на лодках и даже ловили рыбу коту на ужин. И посмотреть на этот ежевечерний променад было приятно и даже городским завидно. А с перестройкой «что-то пошло не так», совхоз-миллионер разорился, виноград почти весь вырубили, лучшие террасы засеяли коноплей, а вчерашние передовики − кто спился, кто стал латентным наркоманом, кто уехал в город. Были такие антисоветчики, кто вообще заграницу сбежали, благо международный морской порт поглощал немалое количество крепких мужиков. Некоторые, самые несознательные, хлебнув заграничного яда тленной свободы, находили себе некрасивых европейских жен и учились жить по-новому, по-культурному, скучно, конечно, бабенка костлявая, зато в комфортном доме, при новенькой чистенькой иномарке.