— Мы, атеисты — народ плечистый…. Теперь печатаем рапорт.
Глаза на экран, а в мозгу опять Юлька всплывает. Глаза порочные, языком по губам проводит, начинает раскачиваться, трогать себя. То одну бретельку бюстика опустит, то другую. Плейбой, да и только. Есть у Комара пара видеодисков подобного рода. Красотки там покруче будут. Но они там, за океаном, а Юлька рядом. Пальцы сами начинают давить кнопки мобильника, отыскивая её номер, сами жмут на вызов.
— Юль, привет! Что делаешь?
— Так, вещички складываю. Завтра хотела домой, к родителям поехать.
Юлька не местная, по выходным ездит домой километров за тридцать отсюда, то ли в деревню, то ли в городишко втрое меньший этого. Для неё распределение к ним в управление районного города за счастье. Область — это вообще край мечтаний.
— А сегодня? — голос Комара загадочен и многообещающ.
— Сегодня? — молчание в трубке повисает.
Ну, что ты там ещё думаешь? Можно подумать предложений куча. Или появился кто ещё? Выбирает?
— Может, встретимся? — первым не выдерживает паузы Комар.
— Заезжай, — разрешила Юлька.
К чёрту рапорт, можно в понедельник с утра прийти пораньше и доделать. Эх, забыл спросить, что на ней надето. Ладно, сюрприз будет.
Его «OPEL» на стоянке, перед управлением заехать за Юлькой — пять минут. Дальше по накатанной — кафе, вино, танцы, затем его «однушка», оставшаяся от трёхкомнатной после развода, Юлькино красное бельё и чулки с резинками. Всё о чём грезилось. Опять попала в точку. И как она угадала с бельём? В прошлый раз на неё были чулки, ботфорты и дублёнка на голое тело. Он ещё удивлялся, когда она успела раздеться? Он тогда всего на минутку заскочил в туалет. И, что поражало, в прошлый раз ему хотелось именно этого.
Утром почему-то продолжения не хотелось. Ну, было и было, грешен… Секс — ещё не повод продлевать отношения. Учёны, знаем, себе дороже. Сначала сюсю-мусю, котлеточки, рубашечки глаженные, а потом куда всё девается? Как в сказке про Синдерелу. Щёлкнула печать по красной паспортине и вмиг вместо хрустальных туфелек — тапочки, красивое платье превращается в бесформенный халат, косметика исчезает и, самое главное, прорезается голос. Он так и сверлит: «Куда пошёл? Какая работа, на ночь глядя? Опять к своей? Сволочь! Ах, так!»
Приходится изобретать причину, чтобы выпроводить Юльку. Сама же вчера твердила, что собирается к родителям. Приходится везти её на автостанцию.
На людях всё скупо:
— Пока.
— До встречи.
Из джентльменства — донести сумку до автобуса, усадить саму, помахать ручкой. Больше — увольте. Довезти её прямо до места, к родителям, осторожность не позволяет. Зачем обнадёживать и её, и предков? Как-нибудь потом. Всё потом, когда-нибудь, при удобном случае, но не сегодня.
Автобус с Юлькой наконец-таки выдыхает из себя дым, трогается, делает круг по площади и укатывает, увозя Лёхин грех на выходные подальше.
— Дай погадаю, красавчик.
Его трогают за руку. Он резко поворачивается. Это пожилая цыганка, с жёлтыми от золота и табака зубами.
— Всю правду скажу, — обещает она.
Надо бы турнуть её, а если?
— Больше полтинника не дам, — предупреждает он.
— С тебя и пятёрки достаточно будет, Комар, — с вызовом заявляет цыганка, — Больше взять, интереса нет, а бесплатной правды не бывает. Ты только обещай, наших здесь не трогать. Этого достаточно.
— Если чересчур безобразить не будут, — соглашается он.
Розовые очки Комара давно уже прихватил с собой максимализм, обидевшийся на неё и отправившийся искать себе нового хозяина. Лёха понимал, что коль этот народ веками сжился с криминалом, его не переделать. Слегка ограничить их — уже благо.
— Никакого беспредела, — заверила цыганка.
Комар кивнул, подтверждая договор:
— Какую руку давать, левую или правую?
— Рука для отвода глаз. Я тебе и так скажу. Уезжай отсюда. И чем раньше, чем лучше. Иначе пропадёшь.
— Куда уезжать? — кривится улыбочкой Лёха.
Умеют цыганки обнадёжить. Бросит слово и ходи потом оглядывайся.
— Так куда уезжать? — переспрашивает он.
— Куда хочешь, но на полгодика уберись из города, — советует цыганка.
— Может, заодно и скажешь, кто на меня зуб точит? Бакулинские или Мочалинские?
Это две группировки, поделившие город.
— Ты и в жизни не догадаешься. Червонная дама.
— Все беды от женщин, — с облегчением рассмеялся Лёха.
— Знает каждый, а всё равно вляпывается, — блеснула золотыми зубами цыганка. — Уезжай, так лучше будет. Потом узнаешь, что и как, и почему.