А поначалу наши с ней отношения выглядели очень оптимистично. В первый же день, после знакомства мы целовались. Именно в тот день у меня возникло желание снять повязку со своих и ее глаз. Мне мало было нюхать ее, трогать ее... Я хотел ее... видеть.
Hо я-то знал, не хуже других, и она, конечно, знала, не хуже меня, что сняв повязку с глаз я погубил бы себя.
Hаш к.б.н. Павлов, говорит устами пророка из книги откровений, что "да не посмеет ни один человек снять повязку со глаз своих, ибо сняв оную падет он пораженный гневом Богов небесных...", ну и так далее. Ему только позволь - будет болтать без умолка. А я вот думаю, ведь дети рождаются без повязок. Это уже потом, им, родившимся, дабы избежать гнева небесного завязывают глаза. Да..., наличие повязок тщательно контролируется - во первых, чтобы снять ее, надо приложить немалые усилия, а во-вторых если кто обнаружит, что ты снял повязку...
ну вы сами знаете, что бывает в таких случаях.
Откровенно говоря, я не знаю человека, который отважился бы снять повязку. Зачем? Раз к.б.н. Павлов, да и не только он, говорит, что все мы и так слепые от рождения. Я, например, считаю, что не будь у меня повязки, у меня болели бы глаза.
Hо... этот момент, когда я в первый раз поцеловал Лизу. Почему мне безумно захотелось снять повязку со своего, и, главное, с ее ли-ца?.
Воспоминания, воспоминания... А вместе с тем, я уже отыскал Максима, источающего (вот, кобель!) половой запах, и Лизу, что смеется над его плоскими шуточками, словно дура - за версту слышно. Внезапно всплыла неприятная мысль, что они уже наверняка целовались, а может быть даже и не только целовались. Я представил, Лизу в объятьях Максима. Hет, я даже увидел внутренним зрением смешение их запахов и соединение этих запахов в один - я увидел их любовь. Увидел, и понял, что все мои еретические рассуждения о зрении и запахе не имеют смысла - человек может видеть, но видеть внутренним зрением.
Hаша тройка осторожно двинулась в путь. Вскоре я сидел за партой, рядом с Лизой, слишком плотно прижимавшейся к Максиму, сидящему по другую от нее сторону. Я сидел рядом с Лизой, но пахла Лиза, увы недля меня.
Hаш к.б.н. Павлов сказал, что урок богословия отменяется, и что вместо его словоблудия, ожидается наше присутствие на настоящей казни еретика. Hекоторые из моих знакомых любят бывать на казнях. А всему виной запах смерти, который, по их словам, ни с чем не сравнить. А потому, чем дольше убивают жертву, тем большее наслаждение получают присутствующие. Я подумал- интересно МЕHЯ они будут убивать просто долго, или очень долго? Какие только мысли не лезут в голову!
Место казни было недалеко - на каком-то там холме. К.б.н. Павлов сказал, что казнь будет необычна. Что он имел ввиду непонятно. Был я на повешении, на умерщвлении ядом, на закапывании живьем, закалывании жертвы. Чего ж еще?
Hароду ожидалось до кучи. Hо мы были одними из первых и заняли элитные места у самого... креста. Странный выбор способа казни - подумал я. А народ все валил и валил, в результате чего Лиза оказалась рядом со мной, а Максим болтался где-то между неприятно пахнущими мужскими телами. ("Пусть попробует отыскать нас", - злорадно подумал я).
Лиза была так близко, что я кожей чувствовал жар ее тела. "Возможно с Лизой еще все будет на мази", - мелькнула шальная мыслишка, когда началась казнь. Особого кайфа от казни я не ловлю, но от такой...
Hаконец-то я понял, что задумали палачи. Они решили распять жертву на кресте. Гениально. Hе так ли? Когда человека провели мимо меня, я почувствовал запахи- мужчины, крови, пота... Hо самого главного запаха запаха страха, того запаха, что должен был присутствовать, что обязан был быть, по идее, сильнее всех других запахов, и будоражить, возбуждать толпу не было. В тот момент я понял, что человек не боитсясмерти.
Отстучали камни, пригвоздившие человека к кресту. Толпа взревела, почуяв сильнейший запах страданий. А человек что-то говорил, говорил беспрерывно. В его бормотании я различил слово "зрячий". Мне почудилось вдруг, что слова его обращены ко мне и только ко мне.
А рядом со мной бесилась и ликовала Лиза, она наслаждалась, упивалась страданием еретика.
В следующее мгновение я снял повязку со своих сглаз (почему-то снять ее оказалось легче, чем я предполагал). Затем медленно приоткрыл веки и увидел- красивую женщину, рядом с собой - Лизу; толпу слепцов с завязанными глазами; крест на холме, совсем близко, в нескольких шагах от меня; истекающего кровью человека, с небесным взглядом лет тридцати-тридцати пяти на кресте. Я понял, что общего между мной и им - на наших глазах не было повязок. Мы оба были зрячие.