Игорь ударил кулаком по холодильнику. Так внезапно, что я подскочила на стуле.
— Залина, — начал он сурово, — Мы же уже с тобой об этом говорили?
Это хороший город, мы замечательно тут устроились. Зачем вот эти вот фокусы?
— Слушай, а сколько ты еще будешь игнорировать эту проблему, — она кивнула на меня, — Взгляни на себя, как ты выглядишь, как себя чувствуешь! Если ты ее не можешь решить, то это сделаю я.
О чем они говорят вообще? Я вжалась в угол между холодильником и столом, попыталась согреть о батарею спину. В квартире было даже холоднее, чем показалось в самом начале.
— Она молода и красива. Что тебе еще нужно? Давно у тебя такие были? — Залина с грохотом закрыла очередную дверцу и повернулась к Игорю, — Это того стоит. Всего. И этого города, и этой жизни. Тебе нужны силы. Мне уже страшно на тебя смотреть! Послушай меня хоть раз!
Игорь задумчиво потоптался на месте.
— И куда тогда? В Якутск? Или Магадан?
— Вы что, собираетесь переезжать? — из всего сказанного я уловила только последнюю внятную мысль и очень обеспокоились.
— Похоже на то, — Залина довольно улыбнулась, сверкнув глазами.
— Как же так?..— я вскочила со стула, — Когда? Игорь!.. — я почувствовала, что задыхаюсь от паники. Весь мой мир рушился на глазах. Если он уедет, как мне жить?
Игорь подошел к одному из холодильников, открыл дверцу и что-то вытащил. Бутылка пива. Тут же запотевшая крупными каплями.
— Залин, оставь нас наедине, — ногтем большого пальца он подцепил крышку. Щелчок — и она покатилась по полу,— Выключи свет и открой дверь. Хорошо?
— Отлично, — девушка подошла к Игорю, поцеловала его в висок, щелкнула выключателем на выходе, оставив нас в сумерках и удалилась. Из коридора донесся лязг входной двери.
Кухню теперь освещал только уличный фонарь, расплескавший желтые искры по черным стенам. За окном протяжно завывал стылый ветер. Голые ветви черных деревьев тревожно ходили ходуном под напором стихии.
Мне казалось, что сердце в моей груди сейчас остановится. Я сидела не шевелясь, не зная, что делать, безотрывно глядя на темный силуэт передо мной.
Игорь задернул штору, оставляя нас в непроглядной тьме. Бутылка стукнула о столешницу.
— Пей, — тихо сказал Он.
Я послушно нащупала ледяное стекло, сделала большой глоток. Поморщилась. Очень крепко.
— Не торопись. Я подожду.
Я суетливо хлебала терпкий напиток, слушая тихое мужское дыхание в темноте. Голова поплыла очень скоро. Еще бы, в последний раз я ела утром. Я почувствовала, как холод отступает, а щеки начинают гореть.
— И что все это значит? — медленно спросила я. Тьма ощущалась плотной и вязкой как нефть.
Игорь взял меня за руку и потянул на себя. Я послушно встала, сделала шаг наугад и упёрлась лбом в его грудь. Он забрал у меня почти пустую бутылку, взял мои руки и поднял к своему лицу. Я почувствовала, что он низко склонился ко мне.
— Снимай, — не сказал, выдохнул он.
Я нащупала уши, аккуратно освободила их от маски и отняла ее от лица. Игорь с наслаждением втянул воздух.
— Душно в ней... Так намного лучше. Не бойся, трогай.
Мои пальцы пробежались по его волосам, вискам и опустились на лицо. На щеках я наткнулась на что-то твёрдое. Аккуратно ощупала. Гладкое, горячее. Дотронулась до кончика носа, спустилась к губам. Вместо мягкой плоти ногти ударились о что-то.
— Игорь... — я задыхалась, голова шла кругом от выпитого и происходящего, — Что это?..
— Это из-за голода,— его дыхание сбилось, голос стал хриплым и взволнованным, — Он меня разрушает. А все из-за тебя... Ты следила, преследовала, не отлипала...
Дверь холодильника отворилась. Игорь открыл ее очень медленно. Сначала через темную кухню протянулась ниточка света, затем она увеличилась до яркого клина. На миг лампа ослепила меня, но затем я разглядела груду целлофана в белоснежном нутре холодильника, откуда были убраны все полки. Пленка была подернута инеем, беспорядочно скомкана и чем-то тут и там измазана. А через полупрозрачную муть проступало...
Человеческое лицо.
Посиневшая коже в бордовых кровоподтеках, закатившиеся глаза и вываленный язык. Подбородок и шея в запекшейся крови. А рядом, чуть ниже, еще один желтоватый профиль с распахнутыми черным ртом.
— Не могу я все время есть мертвецов. Они не дают сил. Я погибаю.