- И это... Действовало?
- Несомненно. - ответил он и убрал лист бумаги в стол.
- Понтифик...
- Да, сын мой?
- Во время своей проповеди Калеб читал молитву на старом языке. Что-то про ясность и ад, если не ошибаюсь. Я часто слышал её от моей матери в детстве, но понять так и не смог.
- «Wollo to pretus igno… Wollo to pretus fammi… In oluin mannos kami. Muttoro kas pretu Ander. Mut rein pretu Derre-Ander, rokkolo itsa humanat. In xrotoe pretu manius Netera. Altui.»
- Да-да, именно она! Мать всегда говорила, что такие слова никто не должен слышать, потому она всегда запиралась в комнате в такие моменты, но мягкое эхо разносилось по дому...
- "Слава ясному огню... Слава ясному лику... И земли окутаны взглядом. Гнева избавь ясного Создателя. Жизнь принёс Богу-Создателю, благодетелю всего людского. И только Ясность спасёт Ад. Навечно."
Глава 5. Гонение.
Глава 5. Гонение.
Бумага была подписана и выпущена небольшим тиражом местной типографии. Вскоре весь город узнал о том, что за любую связь с сектантами полагается наказание, заключение под стражу и в особых случаях кара в виде смертной казни. Самих же Церковников отныне подвергла анафеме Церковь Детей Создателя, посему никакой связи с религией материка они отныне не имели. Они лишилась права защиты, которое налагалось на всех жителей города Суты, обращённых в веру. Более того, сокрытие домов, которые Калеб Мальферий использовал как укрытия, каралось денежным штрафом, при повторном же нарушении горожанина сажали в темницу за потворство опасным преступникам.
Капитан Уиллем Берро взял город в ежовые рукавицы. И стиснул этими рукавицами каждого, кто хоть как-то замешан в делах Церковников. Калеб был в бешенстве. За небывало короткий промежуток времени напуганные горожане, которые боялись потерять и деньги, и свободу, тыкали пальцем в любого, кто казался им подозрительным. Стражи не сильно доверяли каждому встречному, который в попытке спасти свою шкуру клевещет на соседскую семью. Все случаи проверялись, чтобы город не погряз в обмане и произволе. Уиллем мудро поступил, отдав приказ тщательно расследовать донесения горожан, потому как стоило ему только ошибиться и несколько раз подряд осудить невинного – увы, его карьере и жизни настал бы конец. Калеб подорвал доверие горожан к нему, заставил взглянуть правде в глаза. Ему нельзя было ошибиться, а уж если бы он так открыто избавлялся от всех неугодных, то закопал бы себя в глубочайшую яму, из которой не было выхода.
Многих Церковников переловили. И это было правдой. Однако после стычки с капитаном, последователей у Калеба стало куда больше, чем изначально. Город пресытился тем, что Совет, держащий всю власть, с этой властью ничего и не делает. Город за долгие пять лет, в течении которых народ вымирал от голода, болезней и наркотиков, не сдвинулся с места, а лишь стал ещё глубже проваливаться под землю. Многие лавки закрылись, многие дома опустели и развалились от старости. Бегущие от нищеты горожане селились в опустевшие дома и, дабы не выдать своего присутствия, им приходилось долгое время сосуществовать с трупами бывших хозяев. Об этом не расскажет официальная статистика и проверки, об этом не уведомят Советники, об этом не будут говорить и сами горожане. Это дух безысходности и отчаяния, который не просто витает в воздухе, а пропитывает каждую дощечку, каждый камешек, заложенный в мостовую, каждый мешок и каждую шёлковую мантию Советника, который предпочитает закрыть глаза и отнекиваться вместо того, чтобы подумать головой и действовать.