– Жизнь служителем – одна из самых почётных возможностей, какую может дать этот город! Сотни и сотни людей со всех уголков материка волочат свои ноги именно сюда в попытке найти истинное счастье и отрешённость. – сурово проговорил Понтифик. – Только дурак сознательно совершит грех ради того, чтобы его публично осудили и изгнали с позором.
– А не является ли это свидетельством того, что жизнь служителем не так прекрасна, какой вы её описываете? Слухи, что словно тонкие нити тянутся от дома к дому, говорят совсем об обратном. – самодовольно произнёс Калеб и краем глаза заметил, что капитан Берро слегка напрягся. – Каково, капитан? По личному опыту можете сказать, что уставшие, загнанные непосильной работой служители не походят на тот идеал, который описывает достопочтенный Понтифик?
– Как ты...? - удивленно протянул Берро.
– Проснитесь и пойте, капитан! Весь город мало-помалу встаёт с колен и в голос заявляет, что не согласны ни с рабским служением Детям Создателя, ни с вашей глубоко отстающей деятельностью! То, что вы видите перед собой, – прокричал Калеб и ткнул носком сандалии в бок храпящего служителя, – лишь крошечная часть того протеста, который день за днём набирал силу и объем. И как видите, величина стала настолько большой, что мелкие кусочки отпадают в самодостаточные протесты в миниатюре.
Огромная толпа людей, что до сего момента безмолвно наблюдала за происходящим, зарябила. Словно тихий плёс или речная заводь, на которую упал осенний лист, она пошла волнами. И без того внушительный пласт людей, который преклонялся перед Калебом Мальферием, подхватил своим настроением и других горожан. Мечущиеся души, которые не понимали, как себя вести и кого поддерживать, рвались изнутри на части. Всё больше это напоминало дикий круг, который происходил более семи столетий назад, когда Церковь Малефика теряла своих последователей одного за другим. Только в этот раз Церковники Малефикар задели тела и души за живое, буквально заставив тысячи людей преклонить колено.
Пьянь среди служителей – один из самых жестоких проступков, которые только могла допустить Церковь Детей. Одно лишь это открыло людям глаза на то, что же творится в костях и жилах этого остова государства. Кровяные клетки, которыми были сами жители города, внезапно обернулись против своего же тела.
– Горожане! Услышьте мой первый клич! Я сам и дочери мои, Сёстры по крови – головы Церковников Малефикар стоим в грязных сандалиях у ваших ног, пока позолоченные рясы Понтифика и Патрисов его скрыты за блеском чищенных лат десятков стражников. Надругавшийся над всяким церковным законом служитель спит мёртвым сном на пыльной земле, а Птерус Орий лишь бессильно хлопает глазами пред многотысячной паствой. Слабость! Разнузданность! Праздность! Верите ли вы в то, что эти люди выведут вас на тропу благополучия? Хотите ли, чтобы мучители и убийцы невинных стояли за вашими спинами? Нужен ли вам Совет, который потакает всем слабостям этого города?! – разгневанно вопрошал Калеб, проявляя недюжее красноречие.
Толпа словно одичалый зверь рыкала, свистела, сопела и брыкалась. Пустив когти в мягкую почву, этот зверь огромными лапами выкорчёвывал мелкую щебёнку и словно требушет осыпал ею головы Понтифика, Патрисов, Бежевых Щитов, Главного Советника. Вся сцена напоминала собой отчаянный, почти жертвенный приём, когда дрессировщик запирает себе в одной клетке с диким зверем. Город был их клеткой, народ был их зверем, а сами они – ничтожные и мелкие – дрожали в страхе и ужасе от того, что может произойти дальше. Верхушка города сама не заметила того, как надрезала себе руку и дала вкусить животному запах крови.
Стражники подняли щиты и укрыли ими священников и Советника, хоть и не смогли полностью укрыть их от удара – несколько камней ядовитыми укусами впились в тело. Звуки отскакивающих от полированного металла камней походили на нескончаемый гул падающих в жаркий день градин.
Когда под ногами горожан не осталось камней, первые ряды не придумали лучшего, кроме как снять собственные башмаки, протоптанные и залатанные, и бросаться уже ими. В этот момент Калеб был похож на короля в прекрасном одеянии, мантией которому стали сотни опустившихся на колени жителей города.
В скором времени толпу окружили подоспевшие на помощь стражники. Не без тени страха они застыли за спинами беснующихся горожан, которые всё продолжали забрасывать потными башмаками лестницу, которая вела к главному входу в Птер Абье. Горожан совсем не волновало, что несмелые стражники аккуратно пытаются опустить их руки, вырвать очередной ботинок, протянутый с задних рядов, пихают их в бока сильными руками и эфесами своих мечей.