– Просто. КАК?!
– Не люблю тратить деньги в пустую, капитан. Они гораздо интереснее смотрятся в карманах служителей, которым запрещено их носить. Хе-хе-хе. – процедил Мальферий и сдавленно засмеялся.
Уиллем яростно впечатал кулак в лицо Калеба, отчего стол под ними застонал.
– Раз уж они так силятся не видеть правду, закрыть на неё глаза и дальше слушаться глубоко несчастных и лживых людей, то я просто дам им ещё один шанс.
Кулак капитана Берро во второй раз влетел в лицо Калеба, отчего длинный стол дрогнул и затрещал словно полено, брошенное в огонь.
– Король знает о том, что всё далеко не так радужно в нашем верующем мире, как ему казалось. Те люди, которым он доверился на Втором материке, по сути являются теми же людьми, что семь столетий назад вероломно заняли тёплое местечко. А вы ещё называете нас прихлебателями...
Третий удар оказался настолько сильным, что стол таки не выдержал и две его ножки, что были ближе всего к капитану, подломились и опрокинули его вместе с Мальферием, который захлёбывался кровью, но говорил так, будто ему всё было не по чём.
С диким хрипом Берро поднялся с пола и, сплюнув на залитую кровью рясу Калеба, обратился к стражнику, что принёс вести:
– Как давно там всё горит...?
– Час... Может больше. Поджог совершили изнутри, потому что как только мы первыми прибежали к нему, то снаружи пламени видно не было, да и дыма тоже.
– За что повесили служителей?
– Каждому вывернули плечи и подвесили за руки. На толстую верёвку повесили по табличке – "Золото слепит дурака"...
– Так значит он не врал. Потратил всё причитающееся Церковникам на обман. Но зато что он натворил...
– Вам всё равно никто... – Калеб на секунду запнулся, чтобы откашляться от крови, затем продолжил: – Никто не поверит, капитан. Этот город любит правду. И иногда совсем не обязательно кого-то обманывать, чтобы настоящая сущность этого человека вылезла наружу...
– Хочешь сказать, что не ты только что признался в том, что подкинул им это золото?!
– Я просто указал людям на то, что служители так открыто принимают щедрые подношения, а уж куда они их запихивают и на что тратят, увы, не в моей компетенции.
– Ты всё равно словом или делом заставил их взять эти деньги. Ты в этом повинен и ты понесёшь наказание. – процедил Берро.
– А виноват ли я в том, что на нищенское жалование служителя Детей Создателя невозможно не то, что опрятно одеться, но и еду порой не всегда можно купить? Мой отец учил меня, как и любого служителя Церкви Малефика, что Церковь должна заботиться о тебе, как о сыне. А этих людей, что служили на благо своего народа, были приближенными к ложному, но всё же Создателю, довели до того, что они искусились. Коснулись отравляющего голову злата и поплатились за это. Так велика ли в этом моя вина?
– Ты... Не смей так откликаться...
– Если смерть пугливой свиньи, которая была не в силах помочь каждому из нуждающихся, пока сама сидела в рванье на горе золото, направит остальных на путь истинный и заставит поднять голову от корыта, к которому их всех подогнал Оливий Решье – да будет так. – с жаром говорил Калеб.
Большая часть Советников заметно поникла. Им наконец донесли одну очень правильную вещь, которую они вряд ли бы смогли разглядеть сами – образ доброго Понтифика, которого любят и который сам готов из любви к народу выйти с голыми руками на толпы обезумевших людей был разбит и в этот момент горел синим пламенем в охваченном пожаром Птер Абье. Как бы ни было болезненно и неприятно это признавать, но ветвь религии, которой всю свою жизнь управлял Понтифик, лишь и делала, что накапливала гигантские богатства, на которых сидела сама, а свою паству и служителей оставляла нищими, а единственное, что она давала им – это "мирное сердце и свободу от всякой ереси". Хоть и это тоже было ложью с тех самых пор, как ворота Суты открылись для всех и каждого, кто в бреду называл себя мессией, посланником Создателя, гуру всех известных материков и тому подобными титулами.
Дети Создателя, так рьяно борющиеся за то, что их лицо такое же чистое, как и их одеяния, давно перестали быть чем-то единым. Вся официальность и возвышенность до ранга единственной религии Пятого материка раздробила их у самых низов – там, где эта религия и зародилась. В тех дебрях, где ни один благочестивый юноша не сунет носа без стражника под самым боком. Там, где придворные дамы не ходят в принципе. В глуши, где десятки учёных оказывались обворованными, а простые работяги лежали на земле в пьяном бреду, лишённые последних целых башмаков.