Сконцентрировавшись на других людях и их состоянии, Уиллем даже и не заметил, как прямо к его лицу приблизилась физиономия Калеба, что на кожаных туфлях неслышно подошёл к прикованному капитану.
– Занятно, правда? – тихо проговорил он.
Уиллем испуганно дёрнулся, зазвенев цепями по полу. Стоящий позади него стражник с силой натянул цепь и поднял голову капитану на Калеба.
– Какого чёрта, Мальферий?! Ты чего устроил? – задыхаясь выдавил капитан.
– Для тебя Верховный Церковник. Небольшой праздник в честь смены власти. Людям надо отдыхать, Берро. Они не любят, когда служение становится их работой. – протянул Калеб и премерзко ухмыльнулся.
– Пока жив я и другие члены Совета, то тебе путь наверх закрыт, ничтожество! – брызгая слюной кричал капитан. – Я тебя из-под земли достану, скотина, и голову твою скормлю бродячим собакам, какой и ты был не так давно!
– Как грубо, Уиллем. Как жаль, что сразу все Советники в городе слегли с болезнью. И лишь один строптивый капитан решил сопротивляться, за что и был осмеян, опозорен и избит собственными подчинёнными. – со стороны послышались звуки шагов и сквозь темень Уиллем смог увидеть, как один из стражников подошёл к такому же прикованному человеку и вытащил у него что-то изо рта.
– Ха-а-а! Чё-ёрт! – застонал он и Берро смог различить в этом голосе Советника Хьюза. – Уиллем! Не слушай его! За нами пришлют помощь, Уиллем!
Стражник резко осадил Советника ударом по лицу и вновь вставил кляп в рот.
– Г-р-р... Если ты думаешь, что меня удержат эти цепи или эти идиоты, которых ты себе в слуги прибрал – трижды «Ха!».
Откуда-то со стороны в Уиллема прилетел мощный удар латным сапогом, отчего из рассечённой брови хлынула кровь, а сиюминутно опухший глаз закрыл часть обзора.
– У-ух... – Уиллем затряс головой, разбрызгивая капли крови вокруг.
– Здесь все, Уиллем. Каждый из твоих особенных Советников, которые должны удержать меня от восхождения. Знаешь, что они сделали, когда ты стремглав помчался вытаскивать Оливия из горящего храма? Подняли меня на ноги и стали обхаживать. С того момента их вера в чудесного капитана Берро закончилась. Нет больше тебя, нет больше Главного Советника, который не зря во всём видит подвох и ищет скрытый смысл. Есть только помешавшийся, больной старик, который не доверяет ничему иному, кроме как своему клинку и паре латных сапог. А знаешь, Уиллем? – на этих словах Мальферий что есть силы отвесил капитану оплеуху, после чего ухватил сильной, тяжёлой рукой за горло и посмотрел прямо в заплывшие глаза, – Правильно делал. Эти плешивые, богатенькие чучела настоящих людей готовы пойти за любым, кто позволил бы им и дальше спокойно жить и наживать золото.
– Не неси бред...
– Раз за разом они отмахивались от меня, когда бесконечными вечерами мы вместе обсуждали планы по усилению города. Ты рвал волосы на голове и орал мне вслед, что ни одно из их решений не увидит свет. Они самолично позволили Церковникам стать богачами, получая денежную помощь за каждое зарегистрированное новое учение. Они позволили всем торжествам Бога-Создателя проходить по ночам, когда ослабили патрули и снизили количество охранников. Они дали волю нашим последователям отстаивать, показывать, кто они есть, веровать свободно и чувствовать уверенность в том, что Церковники Малефикар – не очередная пустышка. Подумай они хоть один раз! Единственный!
– Не бывать бы Церковникам вообще...
– За столь непроходимую глупость и наглое игнорирование всего и вся они ещё ответят. Святая земля, которую окропила кровь последователей Церкви Малефика, сегодня управляется дураками и богатеями. Наследные сыны поколения Герцике, которые уничтожили всё, что Церковь выстраивала тысячелетиями, впали в забытье и даже не осознают, какую правду им раскрыли. Те мелкие волны негодования, которые прошли по нескольким городам в день оглашения Указа Короля – ничто. – он присел на колено перед капитаном.
Взглянув перед собой, Уиллем увидел длинный лист из серебристой бумаги, на которой неизвестным ему языком был написан кусок текста. Сомнений быть не могло – это очень старый документ, либо документ, который касается королевской семьи, потому как издревле бумага из стальнины была предметом роскоши в связи с трудностями её производства.