Его ласка только раздражала Кристину, но попытки стряхнуть ладонь со спины успеха не имели. Никакой иной поддержки Брайан предложить не мог.
— Думаешь, я не видела, как ты на нее смотрел? — выдавила наконец Кристина.
— На кого? О чем ты, Крисси? — Брайан прекрасно знал, кого имеет в виду жена.
— На эту… как ее там… Хайди. Весь вечер на ее сиськи пялился. — Кристина отлепилась от унитаза и жалкой грудой осела в углу.
Брайан протянул ей кусок туалетной бумаги — вытереть губы.
— Глупости. Это в тебе вино говорит.
У Хайди Стилбурн и впрямь есть на что посмотреть. И грудь в порядке, и попка аппетитно виляет при ходьбе.
— Ты вечно пялишься на других. Я тебе не нужна, я тебя не устраиваю.
Ну смотрит он на женщин — что в этом плохого? Руки-то при себе держит.
— Это все твои фантазии, Крисси. Ты моя жена, как ты можешь меня не устраивать?
Кристина всхлипнула, а затем слезы хлынули потоком.
— Я не женщина… не настоящая… Я не могу подарить тебе… Не могу…
— Все, хватит. — Брайан тяжело опустился на пол рядом с женой и обнял ее, стараясь, однако, отвернуться от ее рвотного дыхания. — К чему сейчас вспоминать? Стоит тебе выпить лишнего — и ты впадаешь в отчаяние. Весь свет тебе не мил, все кажется страшнее, чем есть на самом деле.
— Да! — Кристина хлюпнула носом, уткнувшись ему в грудь. — Да!
Брайан баюкал ее, как баюкают безутешного ребенка.
— Я тебя подвела, — простонала Кристина. — Я только и делаю, что подвожу тебя.
— Ничего подобного, — солгал он.
— Подвела, я знаю. Всегда подвожу…
— Не всегда. — В этом он, по крайней мере, не солгал.
— Ты не бросишь меня, Брайан? — прошептала она чуть слышно. — Не бросишь?
Алекс включил лампу, свет ровным зеленоватым квадратом лег на фотоальбом на его письменном столе.
— Господи, какой же я лжец!
Вздрогнув от звуков собственного голоса, он медленно опустился в скрипучее вращающееся кресло черной кожи.
«Зачем я это сказал? — спросил он себя молча, и ответ не заставил себя ждать: — Затем, что это правда».
Он вынул зубочистку из маленького фарфорового стаканчика рядом с компьютером и принялся ковырять в зубах. У Алекса, сколько он себя помнил, был пунктик на зубы. Вечно ему снились кошмары, связанные с зубами, — то зубы ему раскрошат в драке, то зубы сами начнут выпадать без видимых причин, то сгниют один за другим, а то вдруг вырастут до чудовищных размеров и превратятся в клыки вампира.
«Ничего я за свою жизнь не придумал оригинального, — угрюмо решил он. — Стоит только взглянуть на мой кабинет, чтобы убедиться, до чего я заурядный тип. Взять, к примеру, это кресло — куплено, потому что в фильмах и мыльных операх только такие и показывают».
Алекс протянул руку к альбому, рассеянно отметив, какой мертвенной кажется кожа под настольной лампой.
«А лампа? Сколько раз я видел ее близнецов по телевизору? Неудивительно, что приходится пресмыкаться перед такими типами, как Брайан Тэкстон».
Он позволил себе помечтать о капитальной переделке своего когда-то обожаемого кабинета. Вытряхнуть бы все к чертям и устроить по-новому, абсолютно по-другому. Плохо ли — кабинет в виде корабельной палубы, с деревянным настилом и гамаком для отдыха, лазурными стенами в чайках, со спасательными кругами по периметру и тихо льющимся из динамиков шумом прибоя для успокоения нервов?
Его взгляд снова упал на зеленоватую ладонь, и Алекс стряхнул с себя наваждение. Еще и отделка закончена не будет, а он уже возненавидит свой кабинет. Идея идиотская — и к тому же чужая. Ладно бы он сам эту палубу придумал, а то ведь увидел в каком-то мебельном каталоге. Подобные штучки, если подумать, во вкусе старшего брата, а не младшего.
Моррис… Трудно поверить, что в былые времена братья были неразлучны, а Алекс буквально боготворил землю, по которой ступал Моррис.
Алекс открыл альбом, перевернул страницу папиросной бумаги, защищающую поверхность фотографий.
Первый снимок. Братья на пляже, в одинаковых синих плавках, взъерошенные от морского бриза. В руках у Морриса ведро и лопатка, а маленький Алекс, весь в песке, ладошкой закрывает глаза от солнца.
«Бродстейрз, 1969 год», — сообщала надпись на обороте, сделанная рукой матери. А ниже дописал отец: «Памятный день, когда Моррис потерялся».
Алекс прекрасно помнил тот случай. На пару с Моррисом они отправились в «великое путешествие». Старший объявил себя Христофором Колумбом, а младшего — помощником капитана. Имя Колумба обоим мало что говорило: какой-то моряк, открыл какие-то острова, но и этого было довольно. Моррис прокладывал путь по мелководью. Алексу едва исполнилось шесть, и плавать он не умел, так что неустрашимому девятилетнему Моррису пришлось отказаться от идеи нырнуть поглубже. Они шлепали в глубь моря, пока вода не дошла Алексу до пояса, а потом двинулись вдоль берега залива. Вскоре полотняный родительский навес уже казался цветастым квадратиком среди голов, рук, ног и шезлонгов.